Бернард Корнуэлл - Несущий огонь (ЛП)

Рорик, мальчишка-норвежец (его отца я убил в схватке), слушал, как я говорю с отцом Эадигом.

— Господин, — взволнованно спросил он, — на чьей же мы стороне?

Я рассмеялся. Я родился саксом, но меня воспитали датчане, дочь замужем за норвежцем, лучший друг — ирландец, моя женщина — из саксов, мать моих детей — датчанка, а на верность я поклялся Этельфлед, христианке. Так на чьей же я стороне?

— Всё, что тебе нужно знать, парень, — прорычал Финан, — та сторона, где лорд Утред, всегда побеждает.

Теперь дождь хлестал так, что дорога превращалась в густую жижу, а из-за его шума мне пришлось повысить голос, обращаясь к Эадигу.

— Говоришь, мерсийцы ещё не вторглись?

— Насколько нам известно, нет, господин.

— Только западные саксы?

— Кажется так, господин.

И это выглядело странно. Прежде чем Сигтрюгр захватил трон в Эофервике, я пытался убедить Этельфлед напасть на Нортумбрию. Она отказалась, заявила, что не начнёт войну, если войска её брата не станут сражаться вместе с ней. И Эдуард Уэссекский, её брат, не сомневался, что она откажется. Он настаивал на том, что Нортумбрию можно покорить только общими силами Уэссекса и Мерсии, а теперь он двинулся на неё один? Я знал, что при дворе западных саксов есть группировка, твердо уверенная в том, что Уэссекс способен завоевать Нортумбрию без помощи Мерсии, но Эдуард всегда был более осторожен. Он хотел, чтобы армия сестры сражалась бок о бок с его собственной. Я нажал на Эадига, но тот уверял, что мерсийцы не нападали.

— По крайней мере, когда я покидал Эофервик, господин.

— Это лишь слухи, — небрежно сказал Финан. — Кто знает, что там происходит? Может, мы туда доберёмся, а это окажется просто чёртов угон скота.

— Лазутчики, — предположил Рорик.

Я подумал, что это он про кучку западных саксов, которую по ошибке приняли за вторжение, но мальчишка махнул рукой за спину, и когда я обернулся, то увидел двух всадников, наблюдавших за нами с горного кряжа. Их было трудно разглядеть сквозь ливень, но точно, лазутчики. Те же низкорослые, быстрые лошади, те же длинные копья. Мы уже пару дней не видели разведчиков, но сейчас они вернулись и следили за нами.

Я сплюнул.

— Теперь моему кузену известно, что мы уезжаем.

— Он будет просто счастлив, — сказал Финан.

— Они похожи на тех людей, что напали на нас из засады, — сказал отец Эадиг, пристально глядя на разведчиков вдали и осеняя себя крестом. — Их было шестеро, на быстрых лошадях, с копьями.

Сигтрюгр послал священника с вооружённым эскортом, и защищая его, они отдали жизни, спастись смог один лишь Эадиг.

— Это люди моего кузена, — объяснил я отцу Эадигу, — и если мы кого-то из них поймаем, я позволю тебе убить его.

— Я не смогу этого сделать!

Я хмуро взглянул не него.

— Ты не хочешь отомстить?

— Я священник, господин, я не могу убивать!

— Я тебя научу, если хочешь, — сказал я.

Сомневаюсь, что когда-нибудь пойму это христианское учение. Их священники поучают «Не убий!», а потом посылают воинов сражаться против варваров или даже против других христиан, если есть хоть небольшой шанс заполучить земли, рабов или серебро. Отец Беокка учил меня десяти заповедям пригвождённого бога, но я уже давно знаю, что главная христианская заповедь: «Обогати священников моих».

Лазутчики шли вслед за нами на юг ещё два дня, пока дождливым утром мы не достигли стены. Стена! В Британии много чудес — древние оставляли таинственные круги на полях, римляне возводили храмы, дворцы и огромные строения, но для меня эта стена — самое удивительное из всех чудес.

Конечно, её построили римляне. Они проложили её через всю Британию, прямо через Нортумбрию, эту стену, что тянется от реки Тинан на восточном побережье Нортумбрии до камберлендского побережья Ирландского моря и заканчивается неподалёку от крепости Лигалид. И хотя много камней растащили для постройки домов, большая часть стены всё ещё существует.

И это не просто стена, а массивный каменный бастион, такой широкий, что поверху могут рядом идти два человека. А перед стеной — ров и земляной вал, позади — опять ров, и через каждые насколько миль — форт вроде того, что мы зовём Вилбириг. Линия укреплений! Я так и не сосчитал их, хотя и проехал однажды вдоль всей стены от моря до моря. И какие это удивительные форты! В них были башни, откуда дозорные могли следить за северными холмами, колодцы с запасами воды, казармы, конюшни, кладовые, и всё из камня! Помню, как хмурился мой отец, глядя на стену, идущую через долину вверх, на холм, как изумлённо качал головой.

— Сколько же понадобилось рабов, чтобы это построить?

— Сотни, — отвечал мой старший брат. Спустя полгода брат погиб, отец дал мне его имя, и я стал наследником Беббанбурга.

Стена очерчивала южные границы земель Беббанбурга. Отец всегда оставлял в Вилбириге десятка два воинов, чтобы собирать дань с путников на главной дороге, соединявшей Шотландию с Лунденом.

Те люди давно ушли, их вытеснили датчане, захватившие Нортумбрию. Вторжение стоило жизни моему отцу и оставило меня сиротой, с благородным именем, но без земли. Да, без земли — потому что её украл мой дядя.

— Ты — лорд пустоты, — бывало, огрызался на меня король Альфред, — лорд пустоты и лорд-из-ниоткуда, Утред Нечестивый, Утред Безземельный, Утред Пропащий.

Разумеется, он был прав, но теперь я стал Утредом из Дунхолма. Мы победили Рагналла, убили Бриду, и тогда я занял эту огромную крепость, почти такую же грозную как Беббанбург. Вилбириг отмечал северную границу земель Дунхолма и южную границу земель Беббанбурга. Если и было у этого форта другое имя, мне оно неизвестно, а мы назвали его Вилбириг, что значило «крепость у стены», и построен он там, где великая стена проходила по низкому холму.

Годы и дожди сделали мелкими крепостные рвы, но сама стена всё ещё оставалась крепкой. Строения лишились крыш, но мы очистили развалины от проросших на них деревьев, принесли деревянные балки из ближайшего к Дунхолму леса, сделали новые крыши и покрыли их дерном. Потом соорудили новую крышу над смотровой башней, так что теперь дозорные, пристально глядящие на север, защищены от дождя и ветра.

Неизменно на север. Я нередко размышлял об этом. Не знаю, сколько прошло лет с тех пор, как римляне оставили Британию. Отец Беокка, мой наставник, говорил, что около пятисот лет. Может, он и прав, но даже тогда, в те давние времена, дозорные пристально смотрели на север. Всегда на север, туда, где скотты — должно быть, тогда они доставляли столько же проблем, как и сейчас. Помню, как проклинал их мой отец, а его священники молились, чтобы их усмирил пригвождённый бог. Меня это всегда удивляло — ведь скотты тоже христиане. Когда мне было восемь, отец позволил мне поехать с его воинами, отправлявшимися в Шотландию, покарать её жителей и угнать скот. Я помню маленький городок в широкой долине, помню женщин и детей, молящихся в церкви.