Олег Алифанов - Все, кого мы убили. Книга 1

– Благодарю за помощь, – поклонился он картинно. – Я не сомневался в вашей проницательности и научной честности, но имел сказать и нечто более. Если постичь начало идеи нам не дано, то задайтесь вопросом, где та потайная шестерня, которая зачинает физическое движение вещественной субстанции из мира чистого помысла, тот механизм, который соединяет идею и предмет?

В нашем лагере, саженях в ста от нас, огни постепенно гасли. Вскоре вся округа погрузилась в ночную печаль.

– Позвольте, я угадаю, – усмехнулся я. – Этот механизм – человек?

– У меня нет ответа, – не принял он моей иронии. – Ваш – носит слишком общий характер. Человек как целое находится на той самой грани, но что в самом человеке связывает мысль с началом действия, приводящего в движение зрачки или сокращающего мускулы? И находится ли это нечто в самом человеке или вне его? Не кажется ли порой, что и самая мысль вполне вещественна и обязана иметь вес, форму, объем? Возможно, неизмеримо малый, но позволяющий вступать во взаимосвязь с веществом… О, это величайший вопрос. Я не надеюсь решить его с вами прямо под звёздами Мегиддо. В изящной и прямой формулировке Карамзина Лафатеру он звучал так: «Каким образом душа наша соединена с телом, тогда как они из совершенно различных стихий?» – Стефан вдохнул, чтобы продолжить, остановил на мне внимательный взгляд, но когда не сразу возобновил свою речь, мне показалось, что подменил желаемое совсем иным: – Заметьте себе, что Карамзин не ставит вопроса о сущности и различиях души и тела, он также не подвергает сомнению существование души. То есть умышленно пропускает частное, формулируя главное. Попробуем упростить задачу последовательными рассуждениями. Вы слышали о работах Томаса Юнга?

– Он исповедует понятие энергии , но не в том смысле, в котором применял его Аристотель, а заменяя им рассуждение о живой силе, – нехотя подтвердил я. – Сейчас спорят о том, является ли энергия некоей субстанцией или это лишь умозрительная идея, способная облегчить математический расчёт, величина, не существующая в физическом мире, а лишь помогающая описанию его, наподобие версты. Увы, по прошествии и тысячи лет нам нечего противопоставить умозрениям греческого любомудра, чтобы ответить господину Карамзину.

Он кивнул, давая понять, что уловил мои рассуждения.

– Имеем ли право считать, что Земля, притягиваемая Солнцем, получает от него какие-то приказы о замыкании орбиты, после чего послушно исполняет предначертанное? Посланию должен внимать восприемник. Значит, никакая мысль не существует в отсутствии принимающей стороны.

– Послание Солнца – мёртвые сведения, именуемые физическими законами. Как несвободно в своём выборе послания светило, так и восприемница-планета не в силах переосмыслить его и изменить свою орбиту. Передача сведений происходит механистически. Так работает водяная мельница и растёт стебель полыни.

– Прекрасный пример, подтверждающий как раз мои утверждения! Лучи, суть мёртвые носители физических законов, отражённые, скажем, Луной, и попавшие в глаз астронома несут немало сведений последнему. Уже животное, получив некоторые вроде бы мёртвые сведения физической природы, имеет разум для выбора: вылезти ли ему сушить шерсть или спрятаться в нору от холода. Итак, сами сведения мертвы, но восприемником облекаются жизненным смыслом.

– Чтобы мысль признать существующей, необходим ли разум, принимающий её? Не желаете ли вы сказать, что люди нужны Богу для его собственных мыслей, то есть для существования, если следовать логике «мыслю, следовательно, существую»? – рассмеялся я.

– Здесь сокрыта тайна, – вполне серьёзно отозвался он голосом человека, знающего больше, чем он хочет поведать. – Человек равно вмещает в себе источник помысла и его приёмник, который рассматривает помысел. Или мы лишь извлекаем помыслы из мироздания? Все акты Бога, даже выраженные природными явлениями – суть посылы, но мы не всегда понимаем их. В какой же миг мёртвое оживает? Или весь физический универсум бурлит какой-то неясной нам жизнью, а мы по скудости чувств и слабости разума воспринимаем лишь незначительную его часть? Представьте, мир, овеществлённый идеей Творца – жив и полон посланий! Вообразите себе эту целость: лучи звёзд, дуновения ветров, сполохи гроз, порывы хищников, стихи поэтов… внушения ангелов!

– Ангелов? – невольно вздрогнул я, взглянув на его резко очерченный профиль. Через мгновения он зарябился тенями и исчез. Луну покрыло большое плотное облако, и нас окутал непроглядный мрак. Я пожалел, что не из чего нам развести костра. С собой мы взяли один лишь факел, но хранили его до возвращения.

– Всего мира, – торжественно донеслось из темноты, и я невольно покрылся гусиной кожей. – Всё это – несёт послание. Мы пытаемся прочитать его порознь, разложив на составные части. Но я убеждён: какой-то долей своей человек обитает в единой вселенной идей, связанной необъяснимо с материальным миром. И человек обладает свободой улавливать и трансформировать идеи. Представьте лодку в море. На неё действуют силы притяжения земли, влияние течений и ветров, невидимый магнетизм – всё то, что величаете вы мёртвыми сведениями, законами природы. Не будь в ней человека с веслом, она могла бы по слепой воле сил разбиться о скалы или низвергнуться в водоворот. Но человек, прямо не нарушая суровых законов мёртвой материи, отвращает крушение, направляя лодку в тихую бухту. Не только каждое наше деяние – всякая мысль оставляет по себе след. Умелому следопыту я уподоблю тех, кто одарён более других извлекать суть из кажущегося хаоса.

– Вы бунтарь, а не инок. Как с такими мыслями, суть посланиями, примете вы постриг?

– Я просто читаю Библию. Помните первые стихи Книги Бытия?

– «В начале было Слово»? Слово – суть логос, замысел, первообразующая идея? Это неоспоримо, но учёные всегда ищут доказательств. У вас, как я понимаю, их нет, есть только вера?

– У меня – нет, – помолчав, отозвался он. – Но, возможно, они есть у вас.

Я, по обыкновению, насторожился. Знал ли он нечто, или случайные совпадения давали волю моей фантазии подозревать его в тайном ведении? С какой стати он столь подробно и загадочно беседует со мной, желает выведать нечто или сообщить?

Какие-то сумбурные звуки отвлекли меня, я принялся озираться. Вдали всхрапнула и заржала лошадь. В том месте, где расположились поклонники, бегали странные огни факелов, ночной воздух доносил какие-то разноязыкие возгласы людей и испуганные крики проснувшихся животных. Надеясь на совершенное спокойствие окрестностей, караван наш не принял никаких мер осторожности, имея в провожатых одного лишь переводчика и не выставляя ночных дозоров. Спотыкаясь о камни на каждый третий шаг, мы со Стефаном спешно отправились туда, полагая в происходящем какое-то недоразумение. Вблизи коптящее пламя выхватывало фрагменты картины нападения разбойников. Десятка два бедуинов, спешившись, сгоняли и вязали сонных поклонников. Более многочисленные, однако уставшие и застигнутые врасплох путники не сумели оказать сопротивления. Кто-то из них, протестуя, и ещё не вполне осознавая спросонья происходящее, пытался показать им фирман дамасского паши, ничтожного, впрочем, даже в своих областях. Араб-драгоман, хватая предводителя шайки за галабею, истошно вопил о покровительстве паши Акки Абдаллы, в чьи пределы мы вступили, тот отмахивался и грозно рычал. Кончилось тем, что один из грабителей, оторвавшись от наших вещей, повалил его и пнул два или три раза. Чуть поодаль кучка бедуинских верблюдов, часть которых уже легла на землю, равнодушно созерцала грабёж. Добраться до пистолетов я не мог, по всем нашим мешкам и саквояжам уже рыскали жадные руки дикарей.