И. Болгарин - Адъютант его превосходительства

– Не узнаешь, Василий?

Моряк нехотя поднял голову, несколько мгновений всматривался в Кра­сильникова.

– Семен?.. Здорово! А мне кто-то сказал, что тебя будто убили. – Мо­ряк ногой придвинул табурет для Красильникова скомандовал в сторону стойки: – Матрена! Пива нам!

– А водочки не будет? – ласково напомнил таможенник, глаза у него за­маслились от ожидания.

Воробьев посмотрел на старика, покачал головой:

– Ох и надоел ты мне, старик!

Семен Алексеевич весело объяснил Воробьеву:

– Это он помог разыскать тебя. – И затем сказал таможеннику: – Вы бы сами выпили! А денег я дам!

– Понимаю! – проникновенно сказал таможенник.

Красильников достал из кармана несколько царских денежных купюр и протянул их таможеннику. Тот, не глядя, зажал деньги в кулаке и, пятясь между столами, зашлепал к стойке.

А Семен Алексеевич и Василий Воробьев не спеша потягивали пиво и тихо переговаривались.

– Мне эта взрывчатка для большого дела нужна, – убеждал Красильников своего давнего друга, который сейчас смотрел на него какими-то грустными глазами.

– Не знаю, для чего она тебе нужна, но нету ее у меня, я не комендор сейчас. Рыбалю – и вся моя недолга.

– Значит, не поможешь? – тихо, чувствуя, как перехватывает от обиды горло, спросил Красильников.

– Значит, не помогу, Семен… – Помолчав немного, Воробьев хмуро до­бавил: – Да и к стенке сейчас за это без суда вставят!

– Боишься, выходит?

– Понимай как хочешь.

Красильников встал.

– Ты что ж, уходишь? – спросил, заметно трезвея, Воробьев. – А я ду­мал, посидим… повспоминаем… Жизнь-то, жизнь ныне какая верченая… Одна и отрада – повспоминать…

– Нам вроде вспоминать нечего, – сухо сказал Красильников и, не про­щаясь, круто повернувшись, двинулся к выходу. Поднявшись по ступенькам, постоял немного – нет ли хвоста? – и, успокоенный, зашагал по улице. Он так и не заметил, как из пивной выскользнул филер и приклеился к его следу…

Вот уже кончилась улица, и он свернул в переулок. Когда проходил воз­ле какого-то дома мимо железной калитки, чья-то сильная рука внезапно ухватила его за рукав бушлата и рванула к себе. Калитка тотчас же зах­лопнулась, скрежетнул железный засов. Не успел Семен Алексеевич что-либо сообразить, как увидел перед собой виновато улыбающегося Воробьева.

– Не видал разве? За тобой шпик увязался… Давай за мной! – прогово­рил он, тяжело дыша.

– Как ты сюда успел? – удивился Красильников.

– Известно… проходными дворами, – переводя дух, ответил Василий и крепко, по-матросски хлопнул его по плечу. Они торопливо пошли по ка­кой-то сложной, запутанной дороге – мимо дровяных складов, старых сара­ев, полуразваленных землянок…

Верстах в пяти от Новороссийска, на берегу небольшого заливчика, сто­яло несколько выщербленных морскими ветрами рыбацких хат. А неподалеку от них вольготно покачивались на волнах заякоренные шаланды и баркасы. Сюда Воробьев и привел Семена Алексеевича.

– Вон мой корабль стоит…

«Мария» – крупно было выведено белой краской на борту ничем не приме­чательного баркаса.

– Здравствуйте вам, – послышался певучий женский голос.

Семен Алексеевич обернулся. Перед ним стояла с молодой смелой улыбкой на красивом, веснушчатом лице статная русоволосая женщина.

– Мария, те пироксилиновые шашки, что мы когдась рыбу глушили, где у тебя? – спросил Василий у женщины.

– Возле хаты закопаны.

– Много осталось? – уточнил Василий, и было ясно, что такого рода разговоры здесь – дело будничное.

– Богато еще! Пуда два…

– Выбери их из земли и подсуши. Они ему для настоящего дела нужны! – Василий с уважением кивнул в сторону Красильникова.

– Что ж, раз нужны – выберу, – сразу и просто согласилась женщина.

– И деготь мне приготовь, замажу на баркасе твое имя! – крикнул ей вслед Василий и, встретив недоуменный взгляд Красильникова, охотно объяснил: – По сухопутку, понимаешь, вам из города с пироксилином никак не выйти. Патрули везде шастают… Попробуем, как стемнеет, до Зеленого мыса морем вас вывезти…

К вечеру Красильников привел сюда, в рыбацкую хижину, Кособродова и Николая, и они, не мешкая, стали готовить баркас к выходу в море. Во­робьев выволок из хаты несколько связок просушенных рыбацких сетей, сно­ровисто расправил их на корме, возле старенького, добросовестно отслу­жившего уже десять своих жизней движка. Под сетями сложили пироксилин и несколько динамитных шашек, которые каким-то чудом достал у кого-то Ко­собродов. Принес Дмитрий Дмитриевич главную новость, ради которой оста­вался в городе. Знакомый машинист достоверно сообщил, что эшелон с тан­ками тронется к фронту завтра в десять часов. К этому времени они должны уже добраться до места.

Когда совсем стемнело, Мария пригласила всех в хату, выставила на стол чугунок вареной картошки, хлеб, десяток вяленых кефалей.

Ели молча, сосредоточенно и торопливо. Почти одновременно встали, поблагодарили хозяйку, Воробьев взглянул на часы:

– Ну что ж! Тронемся помалу! Времени надо с запасом: Бригантина у ме­ня норовистая. По части мотора!..

Но мотор завелся сразу, с первого поворота ручки, затарахтел бодро, весело.

Баркас шел вперед в кромешной тьме, слегка покачиваясь волнах. Сидя на носу, на бухте свернутого каната, пристально вглядывалась вперед Ма­рия. За рулем стоял Воробьев. Семен Алексеевич, Кособродов и Николай расположились рядом с ним залепленных рыбьей чешуей ящиках.

– Ну что ж, я так считаю, – вращая штурвал, громко рассуждал Василий,

– что если эшелон отправляется в десять, то шьше двенадцати он до Тон­нельной не дойдет. Так ведь? – и покосился на Кособродова, словно хотел сверить ход своих рассуждении с тем, что думают остальные.

– У них, конечно, два паровоза будет и толкач на подмоге – рассуди­тельно ответил Кособродов. – Правда, и горки там…

– Во-во! – согласился Воробьев. – Поэтому я два часа кладу.

– Полтора, – коротко уточнил Кособродов.

– Все равно успеете. Пеши – если мерить от Зеленого мыса верст семь, не боле, – поддержала на добром распеве этот разговор Мария.

Светало. Сквозь плотную замесь низких, сильно увлажненных от недавних штормов облаков просачивались мутные волны слегка подзеленевшего света. Справа, вдали, над гребнями бегающих валов, показалась полоса желтовато­го гористого берега.

– Василий! – раздался тревожный оклик Марии. – Смотри туда… Морис­тей…

Там, вдали, за грядой волн, смутно угадывался силуэт какого-то судна. Оно шло прямо на баркас, вырисовываясь все ясней и ясней. И вот уже ста­ли хорошо видны его топовые огни: справа – красный, слева – зеленый.

Василий сразу же переложил штурвал – и баркас, резко накренившись, лег право на борт, носом к берегу.