И. Болгарин - Адъютант его превосходительства

– Профессиональная склонность, мадемуазель, – на этот раз с открытой приязнью улыбнулся Кольцов.

Ему все больше нравилась Танина манера держаться свободно, непринуж­денно, говорить без колебаний то, что хотелось сказать, смотреть прямо, не отводя глаз. Предельная раскованность чувствовалась в каждом Танином жесте, в каждом слове, пленительная естественность, свойственная обычно натурам собранным, сильным и цельным.

Бившее в окно солнце обливало Таню, обрисовывая с подчеркнутой чет­костью ее Силуэт, а лицо, затененное полями шляпы, казалось немного та­инственным, в глубине же глаз что-то переливалось, мерцало.

«Необычная девушка, – подумал Кольцов. – Да, необычная, солнечная…»

Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Кольцову казалось, что взгляд Таниных глаз медленно втекает в его глаза. «Что это со мной?»

– встревоженно подумал Павел. А Таня отвела, вернее, заставила себя от­вести глаза в сторону Микки и, мило улыбнувшись, спросила:

– Что с вами, Микки? Вы уже графин воды выпили.

– Слишком жарко сегодня – смутился Микки, и рука его, потянувшаяся было за графином с водой, остановилась на полпути.

– Пожалуй, да, – великодушно согласилась Таня и посмотрела в окно. – Вероятно, гроза будет. Смотрите, какие на горизонте тучи. – Прищурив­шись, она помолчала, потом сказала тихо, мак будто одному Кольцову, сто­явшему рядом: – В детстве я жила у тети под Севастополем и любила встре­чать грозу на берегу моря… Вы когда-нибудь видели море, Павел Андрее­вич? – Имя Кольцова она произнесла на какой-то особой, задушевной ноте.

– Конечно… – Кольцов чуть было не сказал: «Я вырос на море», но тут же спохватился: – Я бывал в Севастополе…

– Вот как? – озаренно взглянула она на Кольцова. – А я училась там… Это удивительный город…

Таня еще что-то говорила о Севастополе, но Кольцов теперь уже почти не слушал ее. Он ругал себя за то, что забылся и чуть не произнес того, чего наверняка невозможно было бы поправить. Ведь скажи он, что вырос в Севастополе, и это было бы равносильно провалу. Он с ужасом представил, как Таня с беспечной простотой говорит отцу: «А знаешь, папа, Павел Анд­реевич вырос в Севастополе, может, мы даже встречались!» Представил взгляд Щукина – цепкий, проницательный… Небольшое сопоставление с би­ографией сына начальника Сызрань-Рязанской железной дороги и…

Чутко уловив внезапную перемену в настроении Кольцова, Таня оборвала свой рассказ, сказала:

– Знаете, я не буду ждать папу! – и, озорно, совсем по-девчоночьи тряхнув головой, с вызовом добавила: – Я и заходила-то к папе только за­тем, чтобы он показал мне вас. – И Таня стремительно направилась к выхо­ду из приемной.

Кольцов заспешил ей вслед и, опережая движение Таниной руки, распах­нул перед нею дверь, пропуская ее вперед.

На лестнице Таня замедлила шаги и, полуобернувшись к Кольцову, лукаво кивнула:

– На днях мы наконец закончим ремонт дома и попытаемся принимать. По пятницам. Буду рада, если вы навестите нас.

– Благодарю! – учтиво склонил голову Павел и, немного помедлив, от души добавил: – С удовольствием!

Уже у самого выхода из здания она еще раз повторила:

– Смотрите же. – И из глаз ее брызнули веселые солнечные зайчики. – Вы дали слово?.. В пятницу!

Кольцов еще несколько мгновений постоял внизу, у лестницы, смутно предчувствуя важность этой встречи. Ему даже показалось, что он был об­речен на эту встречу с Таней. И от этого ощущения неотвратимости сегод­няшнего знакомства в сердце Павла вошла какая-то печальная радость… Чтобы успокоиться и прийти в прежнее, спокойно-настороженное расположе­ние, ему нужно было время. Но сколько? Мгновение? День? Павел не знал.

В приемной Микки многозначительно сказал ему:

– Ну, Павел Андреевич! Похоже, я присутствовал при историческом собы­тии… Между прочим, я знаю ее давно, по гимназии. Обычно – само равно­душие. И вдруг…

– Полковник не выходил?! – резко оборвал его Кольцов.

– Еще нет, господин капитан! – уже официальным тоном ответил слегка обиженный Микки.

Получив доставленный по эстафете пакет из Харькова, Красильников отп­равился к Фролову. После двух совершенно бессонных ночей Фролов с час назад прилег прямо в кабинете на диване, наказав разбудить его, если случится что-то важное. Полученный пакет несомненно относился к катего­рии наиважнейшего, но, увидев, какое измученное у Фролова лицо, как страдальчески он морщит лоб, как будто и во сне обдумывает что-то неот­ложное и трудное, Красильников замялся у порога, заколебался: стоит ли будить, может» подождать немного? Но, подумав, что вестей из Харькова Петр Тимофеевич ждал с особым нетерпением, решительно прошагал к дивану и тихонечко тронул Фролова за плечо.

Фролов тотчас же сбросил ноги с дивана, сел, провел рукой по лицу и, словно бы стерев этим коротким движением остатки сонной расслабленности, сразу уставился острым взглядом на изрядный потрепанный конверт.

– По эстафете. Из Харькова, – кратко пояснил Красильников.

Нетерпеливо разорвав конверт, Фролов вынул несколько бумажек и, пере­листывая их, стал быстро просматривать. По тому, как размягчалось, слов­но разглаживалось, его лицо, Красильников понял: пришли очень радостные вести.

– Ну, Семен, все-таки удача! – подтвердил его мысли Фролов. – У Кова­левского действительно появился новый адъютант… – Он сделал короткую, выразительную, паузу, прежде чем продолжить: – Павел Андреевич Кольцов.

Красильников не удержался от возгласов:

– Скажи, куда вознесся крестничек! Ну, молодцом, братишка! Я и гово­рил – вылитый беляк. Видно, не мне одному он так показался!

А Фролов думал о том, что еще несколько дней назад Лацис снова справ­лялся о Кольцове, с надеждой спрашивал, не получили ли о нем каких-либо вестей. Теперь он может доложить Лацису о том, что вести есть. Хорошие вести!..

Одно из присланных Кольцовым донесений озадачило Фролова больше все­го.

«В Киеве активно действует контрреволюционная организация, именуемая Киевский центр. Ее субсидирует ювелир, фамилию или какие-либо его приме­ты установить не удалось. По всей видимости, он проживает или находится в настоящее время в Киеве.

В ближайшие дни в Киев направляется сотрудник контрразведки для акти­визации Киевского центра. По заданию Щукина навестит ювелира…

Старик.

И все! Никаких подробностей. Ни фамилии, ни примет, которые бы дали хоть какую-то конкретность началу поиска.

Ювелиров в городе немало. Некоторые, правда, бежали, но иные оста­лись. Один из них – самый опасный враг. Как же узнать, кто именно? Как выявить его? Как узнать того неизвестного щукинского посланца, который не сегодня-завтра придет в город? А может быть, уже пришел?