И. Болгарин - Адъютант его превосходительства

Кольцов положил руку на плечо Юре, и они двинулись по улице мимо не­загорелых застенчивых девушек, которые, выстроившись в ряд, продавали цветы. Рядом с корзинками, полными пышных букетов, стояли большие медные кружки: девушки собирали пожертвования в пользу раненых.

– Вы любите ее? – вырвалось у Юры неожиданно для него самого – рев­ность остро обожгла его сердце и он, не сдержавшись, задал своему другу бестактный вопрос.

Но Кольцов не рассердился и спокойно ответила:

– Это-дочь одного очень хорошего человека… И я ее люблю как товари­ща. Понимаешь?

Юра, благодарный Кольцову за то, что он не рассердился да него, не отговорился какой-нибудь прописной истиной или шуткой, тихо проговорил:

– Да.

Они уже подходили к штабу, когда неподалеку послышались окрики: «Гей, в сторону!.. В сторону!..» Усиленный конвой из пожилых солдат гнал арес­тованных. Лица у многих были изможденные, бледные, сквозь разорванную одежду виднелись кровоподтеки, синяки и грязные, окровавленные повязки.

Арестованные, шли медленно, с трудом передвигая ноги по гладкой, за­литой предвечерним солнечным светом брусчатке. И хотя многие были босы или в лаптях, шум их шагов был тяжелым.

По тротуару с бравым видом шагал начальник конвоя поручик Дудицкий. Увидев Кольцова, он кинулся к нему, радостно выкрикивая:

– Господин капитан! Господин капитан!..

Кольцов почувствовал, что от начальника конвоя несло лютым водочным перегаром.

– А, поручик, – слегка отстраняясь, произнес Кольцов. – Рад вас ви­деть в добром здравии.

Дудицкий повел осоловелыми глазами в сторону понурых арестованных и весело доложил:

– Вот, веду на фильтрацию сих скотов…

– В тюрьму? – с неприязнью спросил Кольцов.

– Бараки на мыловаренном возле тюрьмы под тюрьму приспособили, – ска­ламбурил Дудицкий и, напрасно подождав, чтобы оценили его остроумие, продолжил: – Ничего, справляемся. А это кто с вами? – Он посмотрел на Юру.

– Сын полковника Львова.

– Что вы говорите! – Поручик опустил руку на плечо Юры: – Мы с твоим отцом из банды вместе вырвались…

Но Юра уже не слушал Дудицкого, он почувствовал, как из шеренги арес­тованных его ожег чей-то мимолетный взгляд. Он поискал глазами и… сра­зу же увидел Семена Алексеевича. Красильников брел в последней шеренге, но больше не оглянулся.

А Юра не мог оторвать взгляда от спины Семена Алексеевича, где сквозь порванную рубашку проглядывала окровавленная повязка.

– Вы о генерале Владимове что-нибудь слышали? – спросил у Кольцова Дудицкий. Ему очень хотелось показать этому штабному офицеру, что и он, Дудицкий, тоже вершит большими делами.

– Что-то припоминаю. Он, кажется, перешел к красным, – с непринужден­ной снисходительностью то ли к этому незадачливому генералу, перешедшему к красным, то ли к Дудицкому ответил Кольцов.

– У меня сидит, под страшным секретом смею доложить вам, – радовался невесть чему поручик. – А у красных он, верно, бригадой командовал… Заходите, покажу!..

– Благодарю! – ответил Кольцов. И было непонятно, какой смысл он вло­жил в это «благодарю». Откозыряв, Дудицкий быстро пошел вслед за колон­ной пленных.

Кольцов взглянул на мальчика и сразу заметил перемену, происшедшую в нем. Юра растерянно щурился и был похож на взъерошенного, загнанного в клетку воробья.

– Что случилось, Юра? – Кольцов посмотрел в ту сторону, где затихал тяжелый шаг арестованных и еще клубилась жесткая, сухая пыль. – Ты что, знакомого увидел?

– Д-да… нет… нет… – запнулся вдруг Юра, воспаленно прикидывая в уме: сказать или не сказать правду? Но так и на решился, подумав, что это может повредить Семену Алексеевичу – ведь он чекист, – и начал долго и сбивчиво объяснять Кольцову, что в колонне пленных он увидел человека, очень похожего на садовника из их имения. И тут же поспешил уверить Кольцова, что, конечно, это был не он, а просто очень похожий человек.

Кольцов, спрятав потеплевший взгляд, равнодушно бросил:

– Бывает…

И они тронулись дальше.

Жизнь в штабе Добровольческой армии была разметенной, даже спокойной. Лишь здесь, в аппаратной, чувствовался нервный и напряженный ритм. Теле­графные аппараты бесстрастно сообщали о падении городов, о смерти воена­чальников, о предательствах.

Стоя возле телеграфиста, Ковалевский нетерпеливо ждал. И смотрел на узкую ленту, которая ползла и ползла из аппарата.

Наконец усталый телеграфист поднял на Ковалевского красные от бессон­ницы глаза:

– Генерал Бредов у провода, ваше превосходительство.

Командующий взял ленту, начал медленно ее читать: «На Киевском нап­равлении встречаю сильное сопротивление противника. Несу большие потери. Прошу разрешить перегруппировку. Надеюсь на пополнение. Бредов».

Дочитав до конца, Ковалевский на минуту задумался, затем сухо продик­товал:

– Генералу Бредову.

Забегали по клавишам аппарата пальцы телеграфиста.

– Перегруппировку разрешаю… – Замолк на мгновение.

Телеграфист тоже застыл, ожидая. Видимо, и там, на другом конце про­вода, напряженно ждали, что ответит командующий. Пополнение было Бредову крайне необходимо. Ковалевский это хорошо знал. Он вздохнул, продолжил:

– …На пополнение пока не рассчитывайте… – и пошел из аппаратной. Двигаясь между столами шифровальщиков, Ковалевский бормотал себе под нос: – «Пополнение»… «Пополнение»… Всем нужно пополнение… – Однако для себя он уже решил, что усилит корпус Бредова резервной дивизией ге­нерала Рождественского, 51-м Дунайским полком и двумя отдельными плас­тунскими батальонами. Кроме того, он просил у Деникина бросить на помощь Бредову тяжелый гаубичный полк, который уже вышел и сейчас находится на марше. Но обещать Бредову все это заранее он не стал – генерал переста­нет рассчитывать на свои силы и будет ждать пополнения. А Ковалевскому было сейчас крайне необходимо, чтобы большевики каждодневно испытывали на себе неумолимую мощь Добровольческой армии.

Пройдя по коридорам, Ковалевский вошел в свою приемную. Увидел Кольцова, перевел взгляд на угрюмого, притихшего Юру, спросил:

– Что, лейб-гвардия, нос повесил? А?

– Н-нет… Ничего… – Мальчик не был настроен на разговор.

– У меня тоже на душе… не очень, – понимающе сказал генерал, не стесняясь своей беспомощности. – Бывает.

Кольцов поднял на Ковалевского глаза:

– Ваше превосходительство, в городе видел афишу. Заезжая труппа оперу дает. Может, распорядиться?

Ковалевский помедлил.

– А что, пожалуй… Сколько времени не удавалось. – И оживившись, до­бавил; – И мрачного Юрия с собой возьмем.

– Слушаюсь! – Кольцов взялся за телефонную трубку, чтобы предупредить градоначальника: губернаторскую ложу сегодня не занимать.