Томас Костейн - Высокие башни

— Уже стемнело, мадемуазель, и вы, наверно, захотите встать, — она разговаривала, как умудренная жизнью женщина. — Весьма неудобно, если у тебя одни братья.

Спустя некоторое время появилась Мария.

— Я вижу, что вы уже познакомились с Николеттой. Вот и славно. Николетта — милая девочка и хорошая помощница, — она весело покачала головой. — Как же крепко вы спали! Нам следует поторопиться. Мсье де Марья прислал весточку, что будет здесь в половине девятого.

Мадам Жуве попросила, чтобы Николетта принесла таз горячей воды. Девочке пришлось тащить таз по полу — он был слишком тяжелым для нее. Затем Николетта скромно удалилась.

— После моей поездки по реке, — заявила Мария, — я приняла три ванны, прежде чем легла в постель. Иначе я не чувствовала себя достаточно чистой.

Фелисите вытерлась огромным полотенцем и поняла, что вполне пришла в себя и может заняться туалетом. Мария надела на нее льняную рубашку и заметила:

— У меня когда-то была кожа, как у вас, гладкая, словно шелк. Посмотрите на меня теперь!

Потом Фелисите надела шелковые обтягивающие панталоны с рисунком, вышитым серебряной нитью, и уселась перед зеркалом, висевшим на стене, а жена банкира начала накладывать ей на лицо различные питательные маски.

— Я постараюсь вам помочь, — говорила Мария, массируя лицо девушки. — Но должна сказать, дитя мое, что потребуется неделя, чтобы исправить вред, нанесенный коже морским ветром и солнцем. Тонкая кожа — это божье благословение, и за ней надо постоянно и тщательно ухаживать.

Николетта возвратилась в комнату и внимательно следила за ними, а затем сказала:

— Моя мама никогда и ничего не накладывает на лицо. Она говорит, что лучше всего на свете — это вода!

Теперь настал черед бережно попудрить лицо. Чудодейственная пудра состояла из тщательно просеянного крахмала и была ароматизирована бергамотом и мускусом. Этим рецептом Мария часто пользовалась в молодости, и всегда имела огромный успех. Лицо припудрили, а потом осторожно сняли с него остатки пудры. Эту процедуру повторяли несколько раз, и непосвященный наблюдатель мог бы себя спросить: зачем все это? Но результат не замедлил сказаться — кожа стала белой и гладкой. А после того как Мария нежно коснулась щек удивительным составом, они нежно порозовели.

Жена банкира отступила назад и внимательно стала разглядывать дело рук своих.

— Николетта, что скажешь? — спросила она. — Как выглядит мадемуазель?

— Чудесно, — взволнованно ответила зачарованная девочка, качая головой. — Мадемуазель очень красива!

Мадам Жуве вышла из комнаты, а потом вернулась с трубочкой в руках. Фелисите и Николетта не понимали, для чего нужна трубочка, и девочка спросила:

— Что это такое, мадам?

— С помощью этой трубочки можно попудрить волосы и парики… — начала Мария, но Николетта протестующе воскликнула:

— Нет, нет, мадам! Не надо пудрить волосы мадемуазель! У нее такие чудесные светлые волосы!

Мария немного подумала, а потом согласилась с девочкой.

— Ты, пожалуй, права. У мадемуазель Фелисите очень редкий медовый оттенок волос. Наверно, будет лучше, если мсье де Марья увидит ваши натуральные волосы.

— У мадемуазель сохранится такой цвет волос, — спросила Николетта, — или они потемнеют, как у моей матери?

— Это можно узнать только со временем…

Все были заняты туалетом Фелисите почти целый час. И если бы Август де Марья прибыл вовремя, ему пришлось бы ждать невесту. Но он опоздал на четверть часа, и эти несколько минут помогли сделать его будущую невесту более прелестной.

Сначала Фелисите надела плотную нижнюю юбку с прикрепленным к ней обручем из китового уса. Поверх нее натянули синюю юбку со вставками из атласа и ярко-синий корсаж. Рукава напоминали формой колокол и были узкими в плечах, а к локтю расширялись и заканчивались каскадом белого кружева.

Подобное платье было очень трудно правильно надеть, и даже Николетте пришлось помогать Фелисите. Наконец женщины одобрили полученный результат. Они испытывали от усилий легкую усталость. Мария вздохнула и достала причудливой формы бутылочку с духами.

— А теперь заключительный аккорд!

Бутылочка была со стеклянными перегородками внутри, и из каждого стеклянного отделения выходила трубочка. Благодаря этому остроумному устройству можно было создавать запахи по собственному желанию.

Фелисите выпрямилась и медленно повернулась.

— Моя мать не видела меня с годовалого возраста. Она считала меня очень некрасивой, — произнесла девушка. — Она была права. Я действительно была некрасивым ребенком. Как бы мне хотелось, — со вздохом продолжала она, — чтобы мать меня увидела сейчас. Интересно знать, чтобы она сказала? Возможно, она меня не узнала бы?

Мария, не поднимая глаз, легко обрызгивала духами складки одежды. Фелисите не видела ее лица, но немного погодя женщина сказала:

— Я уверена, если бы ваша мать видела вас в этот момент, она бы чувствовала то же, что чувствую я. Вы стали прекрасной молодой женщиной.

Казалось, Мария испытала облегчение, когда услышала громкий стук в дверь. Она улыбнулась и кивнула Фелисите.

— Мы успели. Пришел ваш жених!

Август де Марья был на пристани и видел, как Фелисите сошла на берег. Сейчас он приближался к дому, наряженный в самый лучший сюртук и красный парчовый жилет. На голове у него была фетровая треуголка. Де Марья раздраженно думал: «Почему этот идиот в Монреале решил, что эта серая девица сможет стать моей женой?»

Подходя к воротам, он сказал своему слуге:

— Бузбаш, твой хозяин настоящий глупец, которому, к сожалению, придется выполнять возложенные на него другими людьми обязательства… Я вынужден, как многие августейшие особы, встретиться с дурнушкой-невестой, а затем жениться на ней по семейным обстоятельствам.

Маленькая девочка открыла дверь, присела, а потом, не переставая, кланялась.

— Прошу вас, мсье. Мадам Жуве сейчас занята, но вы входите. Я ей скажу, что вы уже пришли.

Де Марья переступил порог и увидел, что гостиную временно отдали семейству Готье. В округе процветало воровство, и поэтому через комнату была протянута веревка, на которой висела повседневная одежда семейства, а на второй веревке сохло только что постиранное белье и пеленки самого младшего ребенка. На полу, вдоль стены, лежало несколько тюфяков. Один из них занимал младенец, не перестававший громко орать.

Мальчишка лет пяти склонился над младенцем, и девочка, направлявшаяся за мадам Жуве, оттолкнула его прочь.

— Сакс! Отойди. Мама сказала, что это не заразное, но тебе лучше держаться от него подальше. Ты что хочешь, чтобы у тебя выступили такие же большие красные пятна?