Томас Костейн - Черная роза

В арке, ведущей из внутреннего двора во внешний, он снова встретил отца Николаса. Когда юноша рассказал о своей стычке с хозяйкой замка, священник сокрушенно покачал головой.

— Зачем ты с ней разговаривал? — спросил он. — Я боюсь себе представить, что она может с тобой сделать. Ты… ее смертельно оскорбил. Уолтер из Герни, можешь быть абсолютно уверен, что она не успокоится, пока не отплатит тебе по-своему. Нужно позаботиться о том, чтобы сегодня ты ей не попадался на глаза!

Священник сказал, что Уолтеру лучше всего выйти из замка через заднюю потерну [6]. Он повел юношу в другой конец двора, где располагались служебные здания и сараи для хранения солений. Они вошли в темный коридор. Там сильно пахло приправами и душистыми травами. Проходя через высокую арку, Уолтер увидел огромное помещение, которое, казалось, не имело границ. Повара замка готовили пред открытым огнем бесконечные кушанья. Ему показалось, что там действовала целая армия поваров, поварят и разных помощников, одетых в белые одеяния и размахивающих разделочными ножами и поварешками. Главные повара спорили по поводу того, как следует жарить целые бараньи ноги и тушки птиц на вертелах. Они все время что-то приказывали принести, и поварята буквально сбивались с ног, пытаясь им угодить, бегали в кладовку, где хранилось мясо и другие продукты, приносили глиняные горшочки, противни.

Уолтер понимал, что все подсобные помещения были другими и отличались по размерам и по духу от красивого мира Главного холла, где на стенах висели гобелены и чудесные вышивки и с галереи звучала нежная музыка. За парадным фасадом замка скрывались убогость и грязь. Все работы были так плохо организованы, что все постоянно шло наперекосяк. Уолтер понял кое-что из этого, когда заглянул в огромную кухню, но пройдет еще немного времени, прежде чем юноша поймет, что и сама система, создававшая высокие каменные замки и вонючие трущобы, жалко приютившиеся под их стенами, тоже действовала не очень-то гладко и слаженно.

Отец Николас и Уолтер спустились вниз по винтовой лестнице и оказались в затхлом проходе. Далее они пройти не могли: путь им преграждала дубовая дверь. Вокруг никого не было, а дверь была заперта на засов с другой стороны. Священник постучал по деревянному щиту, который, видимо, висел именно для этого. К ним поспешил трясущийся человечек небольшого роста, весь покрытый пылью и мукой. Он крикнул им ровным, без интонаций голосом глухого человека:

— Что вам нужно?

— Мельник, нам нужно пройти в потерну, — нетерпеливо ответил ему отец Николас.

В полутьме можно было различить часть замковой мельницы. Каменные жернова неторопливо перемалывали зерно, и постоянный ручеек раздробленного зерна сыпался через отверстие верхнего камня.

— Я не могу одновременно делать два дела! — возмутился мельник. — Отец Ник, вы сами знаете, что это невозможно. Мне все время повторяют: «Мука! Мели еще больше муки!» — и все для того, чтобы хватило муки для этих наглых гостей. Но почему тогда они не пришлют ко мне ни одного ленивого, зачатого в грехе лодыря из караульни, который хотя бы следил за дверью?! Нет, нет. Они все нужны, чтобы показывать себя там, наверху, и поэтому мельнику Хэлу приходится самому следить за дверью.

— Хэл, внимательно посмотри на этого парня, — приказал ему священник. — Ему нужно будет возвратиться ночью, и он постучит условным стуком. Три быстрых удара и два медленных. Вот так! — Он постучал в дверь, демонстрируя Хэлу условный сигнал. — Ты запомнишь? Три быстрых удара и два медленных!

— Ему не стоит возвращаться после полуночи. — Мельник посмотрел на Уолтера. — После полуночи сюда никто не сможет войти. Да, отец Ник, я запомню. — Мельник кивнул головой и повторил сигнал, постучав кольцом от ключей по двери. — Три быстрых удара и два медленных. Я не забуду.

Уолтер покинул замок и перебрался через ров по переброшенному бревну вяза. Узкая потерна во внешней стене была почти незаметна. Юноша очутился в довольно большом аптекарском огороде, окруженным высокой живой изгородью.

Далее простирался общественный выгон, заросший зеленой травой. Там иногда собирался люд, чтобы посостязаться в сражении на мечах, пиках и т. д. Здесь же проходила извилистая дорога в деревню Булейр. Уолтер думал, что на ней будет много народу, и был поражен, обнаружив, что дорога была почти пуста. Ему встретилось несколько человек, выглядевших весьма мрачно. Они стояли близко друг к другу и тихо разговаривали, не обращая никакого внимания на бродячих фокусников и жонглеров.

Рядом со сказителем, который, присев на обрубок бревна, пересказывал легенду о добром короле Боргабеде, собралось не более дюжины равнодушных людей. Жонглеру, которого он видел в замке, также не повезло. Даже танцовщик на проволоке, которому обычно достается больше всего внимания публики, сейчас не мог надеяться, что ему станут хорошо бросать монетки.

Уолтер бесцельно бродил среди этих людей. У него было подавленное настроение. К нему приблизился невысокий человек с согнутой спиной, подмигнул и тихо сказал:

— Следуйте за мной, милорд, — и сразу быстро зашагал прочь. Уолтер не мог понять, почему ему кто-то желал передать поручение подобным образом, но старался не отставать, не выпуская из виду перышко на шапке этого человека. Он повел его к позолоченным осенью деревьям, и в двадцати ярдах под прикрытием деревьев юноша увидел Тристрама, стоявшего у дуба.

Уолтер никак не мог понять, в чем тут дело.

— Я думал, что ты в Сенкастере. Тристрам медленно кивнул головой.

— Я был там и повидался с отцом, — медленно произнес он. — И вернулся сюда, как только с ним поговорил. Уолтер, мне предстоит кое-что сделать, и делать это нужно как можно скорее.

Уолтер с удивлением отметил, что его приятель из Оксфорда поменял поношенную одежду, и сейчас на нем была надета новая и очень красивая куртка лучников с алой перевязью. Через плечо у Тристрама висел большой лук в его рост. Висевший на боку колчан был наполнен стрелами.

Уолтер собрался похвалить Тристрама за его наряд, но потом обратил внимание, что лицо под зеленой шапочкой лучника было грустным и решительным. Видимо, случилось нечто очень серьезное.

— В чем дело, Трис?

Он взглянул в лицо другу. Глаза Тристрама обычно были спокойными даже в трудные минуты. Сейчас они сверкали от ярости и возмущения. Трис попытался что-то сказать, но не смог. Уолтер видел, что рука в перчатке теребила перевязь.

— Скажи мне, Трис, какое у тебя горе?

— Мой брат, единственный брат Питер, был одним из шестерых! — Тристрам потерял контроль над собой, и по щекам потекли слезы страдания. — Бедный милый малыш Питер! Он старше меня на три года, но он был небольшого роста и не очень сильный. Мне всегда приходилось присматривать за ним. Он был честным и верным парнем, и у него было нежное сердце. Конечно, он мог погубить несколько птичек в лесах Булейра, но могу поклясться, что он не имел никакого отношения к смерти лорда Лессфорда.