Джеймс Купер - Майлз Уоллингфорд

— Дайте-ка, мистер Уоллингфорд, взглянуть на этого Навуходоносора Клобонни, — проговорил он, посмеиваясь. — Имя такое нелепое, наверняка вымышленное, не сомневаюсь, что увижу соотечественника, а то и земляка.

— Если вы повернете голову, сэр, вы сразу его увидите. Он стоит у штурвала.

— Чернокожий! Хм! Ну и ну! Эти парни иногда плавают под какими-то чудными именами. Вряд ли этот малый родился в Госпорте note 71.

— Он родился в доме моего отца, сэр, это мой раб.

— Раб! Нечего сказать, отличное выражение в устах вольного и независимого сына свободной страны, мистер Уоллингфорд. Ваше счастье, что вы направляетесь не в страну деспотизма, старую Англию, а то вы смогли бы наблюдать, как оковы спадут с его членов.

Я был уязвлен, ибо я чувствовал, что его ядовитое замечание отчасти справедливо, в то же время я не считал, что оно в полной мере относится ко мне; уж тем более не ему, англичанину, упрекать меня. Впрочем, Сеннит знал историю моей страны не лучше, чем историю Англии; все его познания в этой области были почерпнуты из газет. Однако я ничем не обнаружил своих чувств.

— Натан Хичкок; у этого малого какое-то уж чересчур американское имя, позвольте-ка мне взглянуть на него, сэр, — заметил лейтенант.

— Стало быть, его родители верно выбрали имя, ибо мне кажется, он как раз из тех, кого мы называем янки.

Натан пришел на корму по зову второго помощника, и, едва взглянув на него, Сеннит велел ему вернуться на бак. Видно было, что этот человек вполне мог по наружности отличить англичанина от американца, хотя порой зрение подводит даже самых опытных экспертов. Поскольку «Быстрый» не очень нуждался в матросах, у него не было желания захватывать иностранцев.

— Я должен попросить вас, сэр, собрать всю вашу команду у трапа note 72, — сказал Сеннит, поднимаясь и передавая мне судовые документы. — На «Быстром» я сверхштатный офицер, и, полагаю, мы вскоре будем иметь удовольствие видеть на борту первого помощника, достопочтенного мистера Паулитта. Наше судно из благородных, наш капитан — лорд Харри Дермонд, а в кубрике много младших отпрысков нашей знати.

Мне не было никакого дела до того, кто командовал «Быстрым», но я чувствовал, как это унизительно — подчиниться иностранному офицеру, приказавшему собрать на перекличку мою команду, да еще с очевидной целью забрать тех ее членов, которых ему угодно будет посчитать британскими подданными. На мой взгляд, было бы достойней и разумней, если бы юный Геркулес — американская нация — пустил в ход свою дубину, сопротивляясь такому отвратительному и неоправданному злоупотреблению властью; вместо этого мы выдвигаем сомнительные требования по установлению принципов государственного права, которые сведут на нет самые насущные международные права. Я хотел было воспротивиться Сенниту, и, если бы такой шаг был чреват последствиями только для меня, думаю, я бы так и поступил, но, понимая, что пострадает моя команда, я счел более разумным подчиниться. Таким образом, команде «Рассвета» было приказано собраться на шканцах.

Отстаивая справедливость определенных прав, я хотел бы отдать должное и Сенниту. Надо сказать, что этот человек распознал англичанина и ирландца, едва только те ответили на первый его вопрос. Им было приказано собрать вещи и подготовиться к переправке на борт «Быстрого», мне же Сеннит велел выплатить матросам все причитающиеся им деньги. Марбл стоял рядом со мной, когда поступило это распоряжение, и, вероятно, прочитав негодование на моем лице, он взял на себя труд отвечать ему.

— Значит, вы считаете, что счета должны быть погашены прежде, чем эти люди покинут судно? — важно вопросил он.

— Да, сэр; и мой долг — проследить за тем, чтобы подобные формальности были соблюдены. Извольте тотчас уладить этот вопрос, — ответил лейтенант.

— Ну что ж, сэр; в таком случае нам следует не выплатить, а получить деньги. Взглянув на договор о найме, вы увидите, что каждый из этих матросов получил пятьдесят долларов, или аванс за два месяца (заработки моряков в те дни часто равнялись двадцати или тридцати долларам); таким образом, половину платы еще нужно отработать. Стало быть, мы были бы признательны его величеству, если бы он выплатил нам оставшиеся двадцать пять долларов за каждого матроса.

— А вы, собственно, сами откуда будете? — спросил лейтенант, бросив грозный взгляд на Марбла. — Судя по вашему наглому поведению, вы из Корнуолла; берегитесь, сэр: когда-то, в свое время, мне приходилось захватывать помощников.

— Я из страны могильных плит, и тут, я считаю, мне повезло; я знаю путь, по которому мы все отправимся рано или поздно. Меня зовут Марбл, к вашим услугам; под этим именем кроется суровый нрав, предупреждаю вас.

Как раз в эту минуту из-за кормы фрегата появилась шлюпка, в которой сидел достопочтенный мистер Паулитт, то есть джентльмен, который, по заявлению Сеннита, являлся помощником командира корабля. Казалось, Сеннит несколько умерил свой гнев, увидев старшего офицера, — дистанция между ними была немалая, и не столько из-за даты присвоения офицерского звания, которое первый носил гораздо дольше, сколько из-за положения в обществе и наличия титула у последнего. Итак, Сеннит сдержал свой гнев; хотя я не сомневаюсь, что злоба, которую вызвала у него дерзкая манера моего помощника, немало повлияла на последующие события. Пока же он, ничего не предпринимая, ожидал, пока шлюпка с «Быстрого» пристанет к борту «Рассвета».

Мистер Паулитт оказался совершенно непохожим на своего коллегу-лейтенанта. Вы с первого взгляда приняли бы его за джентльмена, но на моряка он был не похож вовсе. Своей должностью на корабле он, вне всякого сомнения, был обязан большим связям своего отца и являл собой одного из тех отпрысков аристократии (что, однако, отнюдь не является правилом среди особ знатного происхождения Англии), которые годятся только на роль салонных шаркунов, хоть его и готовили к службе на флоте. Как я узнал после, его отец занимал высокий пост в правительстве — обстоятельство, благодаря которому в двадцать лет он стал помощником командира тридцатишестипушечного корабля, и в подчинении его оказался сверхштатный лейтенант, зачисленный во флот за несколько лет до его рождения. Правда, самому капитану «Быстрого», лорду Харри Дермоиду, было только двадцать четыре года, но он командовал своим судном в течение двух лет и успел отличиться в сражении.

Я отвесил вежливый поклон мистеру Паулитту, на который тот ответил весьма учтивым приветствием, после чего Сеннит отвел коллегу-офицера в сторону и они некоторое время совещались между собой.

Я нечаянно услышал, как Паулитт, отходя от своего собеседника, сказал недовольным тоном: «Я не стану связываться с их командой, Сеннит. Право, я не могу стать капитаном завербованного сброда, несмотря на то, что офицерам приходилось стоять у штурвала. Вы давно занимаетесь этим делом, и я предоставляю это вам».