Михаил Зуев-Ордынец - Последний год

— Позволяю! И что же? Я буду блистать в местном beau monde [72], отплясывать на вечеринках кадриль с кавалерами в смазных сапогах, вязать шарфы и косынки, гадать на картах и читать «Мертвые души», которые здесь новинка? А вы будете делать чиновничью карьеру. Вас, может быть, в столоначальники даже произведут!

— В столоначальники я не гожусь. И жить здесь я не буду.

— Понимаю. Поедем в ваши пустыни? Рай в индейском шалаше? Может быть, на берегу моего, Лизиного озера, чудесно-голубого, как мои глаза? Боюсь, что такой романтической жизни я не выдержу. Я не индейская или алеутская баба с луженым желудком!

— Я хотел сказать, что не буду жить вообще на Аляске. Я уеду отсюда. Аляска для меня теперь чужая земля, — ответил Андрей.

Он сидел, по-прежнему опустив голову, машинально разминая в пальцах поднятую с пола бобровую шкурку.

— А в Петербург вас не пустят. Вы это знаете.

— Знаю.

— Петербургские кретины в полицейских и жандармских мундирах думают, что стоит Андрею Гагарину появиться в столице, как он снова начнет разбрасывать герценовские издания и адские машины.

— Я не прочь от этого.

— Перестаньте! Жизнь дала вам жестокий урок. Вы много страдали, и вы имеете право на счастье… Зачем нам Петербург? На земле много чудесных мест! Париж, Италия! А Швейцария? Алмазное сияние горных вершин, развалины замков, зеленые долины, водопады! Красота ослепительная, потрясающая душу!

Она внезапно замолчала. Заскрипели половицы под ее шагами. Андрей поднял голову. Лиза стояла рядом, и у нее было такое лицо, что он тоже встал, уже зная, что произойдет что-то необыкновенное Лиза вскинула руки, блеснув кольцами обвила его шею и начала целовать, молча, исступленно, крепко, будто душила его. Слышно было только ее порывистое горячее дыхание. Потом он услышал ее шепот:

— Милый… вспомни старый сад… наши клятвы… Ты хочешь вернуть наше молодое счастье?

— Лизанька, я ждал тебя пять долгих лет! — крикнул Андрей.

— Мы уедем отсюда, вместе уедем! — нежно гладила Лиза его щеки, смотрела в его глаза и смеялась тихим счастливым смехом. — Мир у наших ног! Все его радости ждут нас! Ты богат! Ты миллионер! — Андрей вздрогнул и поднял свои руки к ее рукам. А Лиза, понимая, что настала решительная минута, и догадываясь, что все, чего она достигла, снова ускользает от нее, еще крепче обнимала шею Андрея и еще неистовее целовала его. — Ты любишь меня, знаю!.. И я долгие годы ждала тебя, мучилась… А теперь моя жизнь в твоих руках. Сделай ее счастливой! Хочу полного счастья! У тебя миллионы, ты признался мне в этом… Миллионы, миллионы, миллионы! — с исступленной настойчивостью повторяла она.

Андрей с силой разорвал ее руки, обвивавшие его шею, и, шатаясь, отступил:

— О каких миллионах ты говоришь? Опять это золото? Оно не мое, я говорил уже тебе об этом!

Лиза опустилась в кресло и с такой силой вцепилась в край стола, что стол качнулся.

— Уходите! — хрипло сказала она. — Вы променяли любовь на золото! Мелкая, жадная душонка!

Андрей не двинулся. Он боялся шевелиться, будто стоял на тонком подламывающемся льду. Один шаг, и произойдет непоправимое.

— Не уйду! Не могу уйти! — он схватил ее руки, лежавшие на столе, но она брезгливо вырвала их, едва его ладони, твердые, как древесная кора, с костяными наростами мозолей, коснулись ее рук. А он продолжал тянуться к ее рукам и говорил с лихорадочной поспешностью, не скрывая своего страха снова потерять ее.

— Опять одиночество? Я увидел светлый мир, а ты опять гонишь меня во тьму и безмолвие пустынь?..

Лиза сидела, зарыв лицо в ладонях и часто вздрагивая всем телом. Она заговорила, не снимая ладоней с лица, и голос ее был пустой, тоскливый, измученный:

— Я так устала от вечной нищеты, от фальшивых бриллиантов, от туалетов, купленных в кредит, от унизительных объяснений с кредиторами… Всю жизнь я мечтала о богатстве. В детстве я любила сказки о золотых кладах… В институте я часто видела во сне золото. Много-много золота! И золото мелькнет, блеснет и исчезнет! Вот и сейчас… Были горы золота, и нет их… О, как я ненавижу!

Андрей понимал, кого злобно ненавидит Лиза. Он еле сдерживался, чтобы не застонать от душевной боли. В словах и голосе горячо любимой им женщины была обнаженная, грубая, хищная алчность. Солнце, сиявшее в его душе, потухло

Лиза опустила ладони, и лицо ее напугало Андрея. Оно стало некрасивым, угловатым и острым от исказившей его злобы Андрей понял. Путаясь ногами в разбросанных по полу шкурках, он пошел к дверям. Перед глазами его стояло в черном небе холодное, злое, ложное солнце. И вдруг, среди черного холодного отчаяния, он услышал откуда-то издалека ласковый, нежный, зовущий голос Лизы:

— Ты не передумаешь? Ты не останешься со мной? Не уходи, счастье мое…

— Не передумаю!.. Не останусь!!. — хотел крикнуть в ответ Андрей, но не успел.

Дверь, к которой он подошел, открылась перед ним сама.

В дверях стоял Шапрон,

Маркиз был без сюртука и даже без галстука. Значит, он здесь свой человек и сидел, по-видимому, в соседней комнате, подслушивая его объяснение с Лизой. И, словно угадав мысли Андрея. Шапрон улыбнулся изысканно-вежливо:

— Я все слышал Итак, мосье Гагарин продолжает упорствовать. Тем хуже для него Уверяю, мосье, вас ждут впереди очень неприятные сюрпризы!

Андрей не ответил. Он не слышал, что говорил ему маркиз, он был оглушен и ослеплен внезапной догадкой:

— Вот от кого узнали вы про золото индейцев! — закричал он, указывая на Лизу. Он подбежал к ней, схватил за плечи и начал неистово трясти. — Ты, ты!.. И про карту ты ему рассказала! Предала меня!..

— Пусти, животное! Больно! — ударила его Лиза по руке. — Да, предала! И не первый раз! Ты поверил мне что «Колокол» попал к жандармам случайно, по моей оплошности? О, идиот! Ну, конечно же, сделал это барон и по моей просьбе. Слышишь, осел?

Андрей тяжело опустился на стул. Взгляд его упал на чернобурку, лежавшую на полу, покорно распластав лапки. Он чувствовал и на свеем горле палку, и кто-то безжалостно давил на ее концы.

Маркиз, весело насвистывая, перешел к столу и налил два бокала вина.

— Вы убедились, наконец, мой мальчик, что ваша тайна у нас в руках? Сопротивление бесполезно! — Он протянул Андрею бокал вина. — Выпьем за вашу капитуляцию. Она будет почетной и выгодной для вас. Ну же, берите бокал!

Андрей схватил Шапрона за руку. Бокал запрыгал, и вино пролилось на скатерть. В глазах маркиза заметались испуганно мышки.

— Нет, ваше сиятельство! Нет и нет! Я убил бы вас сейчас, подлец, но здесь женщина. Прощайте и не становитесь мне на дороге, маркиз!..

— Ваше сиятельство? Маркиз? — захохотала громко истерично Лиза — Может быть, и горный инженер еще? Вот это верно! Он золотоискатель, но ищет золото не в земле, а в чужих карманах!