Михаил Зуев-Ордынец - Песни над рекой

В этот поздний для обеда час в офицерской столовой все еще заняты были два столика. У окна, затянутого от комаров мелкой металлической сеткой, сидел начальник заставы капитан Кормилицын, а посреди столовой обедал сменившийся с наряда младший лейтенант Шералиев. В окошко кухни нетерпеливо поглядывал на обедавших офицеров щекастый повар.

Когда повар глядел на капитана, лицо его выражало полнейшее удовольствие. Даже адски горячий борщ капитан зачерпывал полной ложкой и, смешно вытянув губы, напряженно сморщив лоб, ловко отправлял ее в рот. И тотчас зачерпывал другую. Сразу видно, укладисто ест человек, в полную силу!

А на младшего лейтенанта повар поглядывал осуждающе. Шералиев ел не глядя в тарелку, наверное, не разбирая, что он ест. Пристроив на солонку раскрытую книгу, он медленно водил ложкой от тарелки ко рту, иногда подолгу задерживая ее на полдороге. Такая еда любого повара из терпения выведет. Смотреть обидно!

Капитан, блаженно отдуваясь и вытирая вспотевший лоб, отодвинул пустую тарелку, и повар тотчас же подал ему второе — жареную сомятину с рисом. Беря вилку, капитан взглянул на Шералиева и, пряча под усами улыбку, сказал:

— Рустам Саятович, зачем вы держите пустую ложку?

Младший лейтенант поднял глаза от книги, удивленно посмотрел на капитана, потом на пустую ложку.

— Верно! — засмеялся он. — Спасибо, товарищ капитан. Не будем гоняться и за зайцем и за волком.

Закрыв книгу, он стал быстро хлебать суп. Повеселевший повар и ему принес жареного сома.

— Зачет на носу? — указал капитан глазами на книгу.

Шералиев молча, с набитым ртом, кивнул головой.

— То-то я гляжу, вы и в столовую начали с книгой являться.

Вся застава знала, что младший лейтенант учится заочно в институте. И все видели, с каким трудом урывает он время для учебы от хлопотливой пограничной службы.

— А кончим институт — куда? Что-то плохо я представляю ваш дальнейший профиль, — спросил капитан. — Может быть, на дипломатическую работу в страны Востока? Персона грата! Не угадал?

— Не угадали, Виктор Иванович. Те языки, которые я изучаю, едва ли нужны дипломату. Вот вам курьез. Здесь, в горах, есть маленькое селеньице. Жителей человек шестьдесят, а имеют свой самостоятельный язык.

— А вы шестьдесят первый, кто знает этот язык?

— Пока еще нет, но стараюсь, — засмеялся Шералиев.

— Вот теперь понятно. В лингвисты думаете пойти? Ну, что ж, правильно! — звякнул капитан вилкой по краю тарелки. — Тогда и фуражку с зеленым околышем долой! Тогда вам велюровая шляпа больше пойдет или кепочка с пуговкой.

Шералиев положил вилку и пригладил мальчишеский вихор на макушке.

— А почему я должен буду фуражку с зеленым околышем менять на кепочку с пуговицей? Разве здесь, на границе, моя лингвистика не пригодится?

— Это совсем другое дело! — повеселел капитан. — Еще как пригодится! Но, боюсь, это только великодушные обещания. А получите диплом — поминай как звали.

— Вот этого я не сделаю, — покачал головой младший лейтенант, снова берясь за вилку. — Нет, не собираюсь.

Некоторое время офицеры ели молча, потом Шералиев спросил:

— А вы почему сегодня так поздно и один обедаете?

— Клава раньше пообедала, когда Колька спал. А я задержался в канцелярии. Был разговор с колхозными комсомольцами.

— Плотников просили, стадион достроить? Они и мне об этом говорили.

— Нет, разговор не о плотниках был, — аккуратно укладывая рис на кусочек рыбы, ответил капитан. — Тут другое. Очень интересный разговор. Жаль, вас не было.

— Вах! Умираю от любопытства! — Шералиев, дурачась, поднял руки ладонями вверх.

— Погодите умирать. Я собирался после обеда передать вам этот разговор. А еще лучше, мы вот что сделаем. — Капитан подошел к окошку кухни и крикнул: — Товарищ Силантьев, сладкое нам подадите на веранду! Пошли, лейтенант.

Офицеры вышли на веранду. Сооружавший ее ротный плотник дал разгуляться своей фантазии и срубил веранду в восточном стиле: с резными столбиками, стрельчатыми мавританскими арочками и остроконечным куполом. От фигурной ее балюстрады с трех сторон уходил отвесно вниз глубокий обрыв, заросший кустами диких желтых роз. Попасть на веранду можно только из столовой.

Силантьев принес пиалы с компотом, тарелки с хворостом и промаршировал обратно на кухню, даже под поварским халатом щеголяя выправкой.

Кормилицын повертел перед глазами просвечивающий на солнце виток хвороста и сказал:

— В Улучамларе помещик отобрал у издольщика Ташчи его участок земли. Ташчи поклялся перед мечетью честью жены, что вернет землю.

— Та-ак, — растерянно положил младший лейтенант обратно на тарелку надкушенное печенье. — Действительно интересно.

— Слушайте дальше. У жандарма кто-то убил породистую собаку, которую он для потехи натравливал на крестьянских кур. Что, интересный разговор?

— Очень! — веселые глаза Шералиева стали тревожными. — Но каким же образом эти сведения…

— Подождите, — перебил его капитан. — Еще одна новость, последняя. В деревне обвалился колодец. Помещик свой запер на замок и продает крестьянам воду только за наличные. Теперь все.

— И все это рассказали вам колхозные комсомольцы?

Капитан молча кивнул. Он сидел в спокойной позе отдыхающего, положив на стол коричневые от загара руки, пристально глядя куда-то мимо Шералиева. Тот знал, куда смотрит капитан, и тоже обернулся. И, как всегда при взгляде в ту сторону, у него захватило дух, будто он падал в бездну.

Глубоко-глубоко внизу, начинаясь от пограничной реки, уходила вдаль чужая земля — желтая, сухая равнина. Жесткий пустынный блеск солнца, как перевернутый на дальний фокус бинокль, уменьшал предметы и делал их радужно-яркими. Даже неряшливые, грязно-серые бугры, разбросанные по равнине, под ярким солнцем казались празднично нарядными. Это и был Улучамлар. И на всем жарком и мертвом пространстве равнины живыми были только одинокий тонкий завиток дыма над деревней да белоголовый гриф, паривший в воздухе.

— Давайте-ка вернемся к новостям, принесенным комсомольцами, — снял капитан руки со стола и, вытащив портсигар, закурил. — Нам важно что?

— Конечно, узнать, кто первый принес в колхоз улучамларские новости, — ответил Шералиев, глядя на одинокий завиток дыма над равниной.

— Верно! — глубоко, со вкусом затянулся Кормилицын. — Но и это уже известно комсомольцам. Зарубежные новости приносит в колхоз Дурсун Атаев.

— Атаев? Кто это такой? — положил младший лейтенант пальцы на губы. — Ах, да! Знаю, знаю! Колхозный мираб. Но как же?.. Он ведь…

— Да, орденоносец, — понял капитан удивление Шералиева. — Трудовое Красное Знамя. И вообще прекрасно работает. Передовик. В прошлом году выработал пятьсот двадцать трудодней.