Вилис Лацис - Потерянная родина

Несмотря на подобные моральные качества, экипаж «Сигалла» вполне соответствовал своему назначению. Большинство этих опустившихся и деклассированных людей прилично знали свое дело. Среди них были отличные гарпунеры, такелажники, бывалые штурманы, гребцы, или же просто физически сильные люди, привычные к тяжелой работе и скверным условиям жизни. И хотя многие из них долгое время шатались без дела и кое-как перебивались на чужой счет, они все же считали предстоящий промысловый рейс только суровым и неизбежным испытанием — не больше.

Один лишь Першмен не мог примириться со своей судьбой. На берегу он жил в сравнительно сносных условиях. Его отцу принадлежала небольшая ферма. Никогда ни один человек не унижал его так грубо, как здесь, на корабле. Ему были противны эти люди и их обычаи, противно само соприкосновение с ними, один лишь вид капитана Мобса заставлял кипеть кровь в жилах юноши. В отчаянии он часто смотрел на море: не покажутся ли где-нибудь паруса другого корабля, верхушки пальм — предвестники земли? В одной из корабельных шлюпок Першмен запрятал бочонок с водою и краденые сухари. При первой же возможности он собирался бежать.

А «Сигалл», будто нарочно, избегал близости островов. Дни и ночи мчался корабль по безжизненной водной пустыне.

Наконец они заметили первых китов. Началась работа. В первый день удалось убить двух матерых самцов, из которых заготовили девяносто бочек жира. К третьему кашалоту капитан Мобс никак не мог подогнать корабль на такое расстояние, чтобы выстрелить по нему гарпуном. Были посланы две шлюпки охотников. Загарпунить-то кашалота удалось, но разъяренное животное оборвало трос и бросилось на лодку. Молодой Першмен видел, как чудовище одним ударом хвоста вдребезги разнесло лодку. Этот случай произвел на него глубокое впечатление. Погибло трое матросов, и хотя они не были ни друзьями Першмена, ни вообще хорошими товарищами, их внезапная смерть потрясла юношу.

Это было только начало охоты. В трюме «Сигалла» лежали еще сотни порожних бочек. Разве участь тех троих не могла в будущем постичь других, в том числе и его, Першмена? Нет, он не желал испытать такое, не хотел ждать. Судно должно немедленно прервать свой рейс и возвратиться в Новую Зеландию или на какой-либо другой остров.

Наутро кок тщетно пытался начерпать воды для кофе из цистерны. Цистерна была пуста. И бочонки в спасательных шлюпках повытекли досуха. Лишь в одной лодке нашли небольшой бочонок с водой и ящик сухарей, но этого запаса влаги могло хватить экипажу всего на пару дней. Во всех сосудах для хранения воды были пробуравлены дырки и драгоценная, незаменимая жидкость спущена в море. Капитан Мобс неистовствовал, как бешеный. Он понимал, что тут налицо злой умысел и охоту на китов придется на время прервать, пока корабль на каком-нибудь острове не возобновит запаса воды.

— Это работа Першмена! — во всеуслышание заявил Мобс команде. — Но он грубо просчитался, ему самому же придется расплачиваться за свою проделку. В этой части океана ближе пятисот миль нет ни одного острова. Пока доберемся до суши, мы все подохнем от жажды.

«Сигалл» тотчас же взял курс на ближайшие острова Восточной Полинезии. По расчетам капитана, до них можно было добраться не раньше, чем через девять дней пути. При жестком расходовании оставшегося запаса воды его могло хватить дня на два. А потом? Южное солнце палило немилосердно — ветром не напьешься, а на дождь в такое время года надеяться не приходилось. Положение рисовалось поистине жутким. Люди с мрачными лицами наблюдали за горизонтом. Ненавистью и жаждой крови загорались глаза матросов, когда на палубе показывался Першмен.

— Жажда мучит? — донимал Мобс. — Требуйте у Першмена. Пусть раздобудет воды.

В ту чудесную южную ночь, когда Ако мечтал с Нелимой об их будущей жизни, с палубы «Сигалла» без вести пропал молодой Першмен, сын фермера-скотовода, пустившийся на поиски клада в далях Океании. Все знали, что с ним произошло, но никто по этому поводу не обмолвился ни словом. Капитан Мобс сделал в корабельном журнале лаконичную запись: «Утром Джека Першмена не обнаружили на корабле. Следует полагать, что он упал в море, так как и раньше замечали, что Першмен страдает лунатизмом».

Это была не единственная запись, сделанная в тот день капитаном Мобсом в корабельном журнале, но остальные были подробнее и бодрее. По правде говоря, об исчезновении Джека Першмена в корабельном журнале не значилось еще ни слова, а командир «Сигалла» знал уже, какими славными делами ознаменуется этот день в его биографии.

Началось это на рассвете, в четыре часа утра, когда на палубе сменилась очередная вахта. Погруженный в дрему, в марсовой бочке на фок-мачте изнывал от скуки матрос по прозвищу Маленький Сам. У штурвала стоял пожилой швед, долговязый Эрик Свенсон. Вперив взгляд в компасную стрелку, он, так же как и Сам, боролся со сном. Штурман Гопкинс, который тоже, считалось, стоял на вахте, спустился в свою каюту. Там он, наверно, засиделся за бутылкой рома. «Да, ему-то хорошо… — мрачно подумал Свенсон. — А разве у нас меньше жажда, разве нам не пригодился бы глоток чего-нибудь покрепче? Эх, приложиться бы разок к бочонку…» Блаженные размышления Свенсона прервал голос Сама. Перегнувшись через край марсовой бочки, он показывал куда-то влево.

— Свенсон, ты ничего не видишь? Мне кажется, там земля!

— Очнись, Сам, не сдобровать тебе, если штурман застанет тебя спящим, — недовольно ответил Свенсон.

— Свенсон, я ясно вижу что-то похожее на вершину горы…

— Что? Какая вершина?

— Если это в самом деле гора, то не доложить ли капитану? Может, нам вовсе и не надо плыть восемь дней, чтобы добраться до земли и пресной воды.

— Ты слышал, что говорил старик, — ближе пятисот миль нет ни одного острова. В этом деле он, пожалуй, больше нас с тобой смыслит.

— Но сказать ему все-таки можно.

— Если у тебя зудят лопатки, то спустись вниз и расскажи старику, что тебе там померещилось.

Однако Маленький Сам не мог успокоиться. Хорошо зная, какому риску себя подвергает, осмеливаясь потревожить самый сладкий сон Мобса,. он спустился на палубу и постучал в дверь капитанской каюты.

— Капитан… хэлло, капитан!

После долгого стука и многократных «хэлло» внутри наконец стали подавать признаки жизни.

— В чем дело? Чего надо? — грозно пробурчал мистер Мобс.

— Земля, капитан! С марсовой бочки видна вершина какой-то горы.

— И больше ничего? А Эйфелеву башню или Хеопсову пирамиду ты не видишь? Ну, сукин сын, твое счастье, что я не могу найти свои туфли, не то твоя мерзкая рожа превратилась бы в отбивную котлету.

Однако в этот момент Мобсу, видно, все же удалось разыскать свои шлепанцы. Дверь каюты внезапно распахнулась, и не успел матрос отпрянуть на надежное расстояние, как толстая волосатая рука сгребла его за ворот рубахи и держала до тех пор, пока Мобс сам не вышел на палубу.