Эдмон Ладусет - Железная маска

И тут же Мистуфлэ издал радостный крик: его кирка насквозь пробила камень, и из образовавшегося отверстия до него донесся голос Фариболя:

— Тысяча чертей, Мистуфлэ! Осторожнее, ты чуть не раскроил мне череп!

Дрожа от радости, Мистуфлэ спросил:

— Хозяин, это вы?

— А кто, по-твоему? Китайский император? Оставь свою кирку в покое, мы с Онесимо все закончим сами.

Мистуфлэ выбрался из воронки, но, взглянув на неподвижную Сюзанну, чуть не свалился обратно.

— Боже мой! — воскликнул он. — Неужели она умерла?

Он, как мог, постарался привести ее в чувство, и его старания увенчались успехом. Сюзанна открыла глаза и, опираясь на руку Мистуфлэ, слегка приподнялась на ложе.

— Положите меня туда! — сказала она, дрожащей рукой указывая на один из каменных гробов, стоящих у стены.

— Но почему, сударыня?

— Потому что скоро вернется Сен-Map, и я хочу к его приходу быть уже в гробу…

— Но подумайте о мучениях, которые…

— Я не стану жаловаться, я буду молиться… Кроме того, у меня мало надежд на спасение, а я не хочу рисковать спасением монсеньора Людовика… Смерть мне не страшна, лишь бы он был на свободе.

Скрепя сердце Мистуфлэ исполнил волю умирающей Сюзанны: положил ее в каменный гроб, накрыл сверху решеткой и, сев рядом на пол, прислонился к нему спиной. Ждать ему пришлось недолго. Еще до назначенного им самим часа в подземную залу спустился Сен-Map в сопровождении Росаржа, Лекуера и Ньяфона. Он сразу же подошел к тюремщику и осведомился:

— Что делает заключенная?

— Лежит в гробу.

— Но почему не в воронке?!

— А какая разница?

— Кретин!.. — вспылил губернатор, но тут же устало махнул рукой и продолжал спрашивать:

— Она что-нибудь говорит?

— Нет.

— И не жалуется?

— Нет.

— Так, может, она умерла?

— А я почем знаю!

— Как же так?

— Вы не приказывали мне проверять, жива она или нет.

— Тупое животное! А разве я не приказывал позвать нас, когда она соберется к праотцам? Подними решетку, идиот!

Мистуфлэ молча повиновался. Губернатор низко склонился над лицом своей жертвы, и его губы скривила злая улыбка: глаза Сюзанны были открыты, и их уже застилала предсмертная пелена.

— Больше бунтовать она не станет! — рассмеялся Сен-Map. — Но пусть все-таки полежит там еще денек, а то, не дай Бог, еще воскреснет!

Карлик и Росарж присоединились к его веселью. Вскоре все трое собрались уходить.

Напоследок губернатор потрепал по плечу еле сдерживающего гнев и слезы Мистуфлэ и сказал:

— Твой брат Лекуер вернется и принесет тебе еду. Я доволен. Ты верный и преданный слуга.

Сен-Map не слышал, как за его спиной ядовито хмыкнул Ньяфон. Уже у дверей губернатор спросил карлика:

— Вы довольны, мсье Ньяфон?

Горбун радостно потер руки, улыбнулся, показав свои острые зубы, и насмешливо ответил:

— Да, монсеньор, меня это очень развлекло. И в благодарность за столь приятно проведенное время, обещаю небольшой сюрприз. Уверен, он вам понравится.

И с этими загадочными словами карлик удалился.

«Черт возьми! — думал он, поднимаясь по лестнице. — Теперь я уверен, что не ошибся. Это Мистуфлэ. Осталось узнать, кто скрывается под именами Жано и Лекуер, а уж затем мы славно посмеемся!»

Четыре дня спустя по крепости разнеслась весть, что мадам де Сен-Map отправилась на воды в Экс, где и умерла от внезапной болезни. Губернатор и вся его челядь носили траур.

Однажды вечером Сен-Map вновь спустился в зал воронок и подошел к каменному гробу, в котором, прямая и неподвижная, покоилась его жена.

— Эй, ты! — подозвал он тюремщика, с мрачным безразличием сидевшего у стены. — Она действительно мертва. Ты будешь награжден. Я тобой очень доволен и хочу дать тебе другую, менее тяжелую работу… Этой же ночью ты сможешь оставить свои воронки. Ну что, доволен?

Говоря так, Сен-Map пристально смотрел ему прямо в глаза, как бы пытаясь проникнуть в самые сокровенные мысли гиганта.

— Не знаю… — ответил тот, глупо ухмыляясь.

— Значит, ты предпочитаешь остаться здесь?

— Мне все равно.

Губернатор загадочно улыбнулся.

— Хорошо, оставайся. Но сегодня в полночь я приду за тобой. Ты взвалишь труп на плечи и отнесешь, куда я скажу. Понятно?

Губернатор удалился, не заметив, что в самом темном углу залы, вцепившись в привязанные к потолку веревки, висели два человека. Это были Фариболь и Онесимо, еще вчера проникшие в залу сквозь пробитую воронку и теперь пытавшиеся попасть в камеру монсеньора Людовика.

Ровно в полночь Сен-Map явился за Антуаном. Десять минут спустя оба пересекли крепостной двор; губернатор нес потайной фонарь, а тюремщик тащил на спине труп Сюзанны.

Они молча дошли до небольшого пригорка, в склоне которого находилась обитая железом дверь. Сен-Мар отпер ее, и его фонарь слабо осветил подобие пробитого в скале наклонного колодца и ведущие вниз ступени.

Так они спустились до платформы, созданной самой природой: на ее краю зияло отверстие, бездонная пропасть, которая образовалась от неустанной работы морских вод. Хотя зловещий вид этого места и внушал Мистуфлэ некоторое недоверие, он догадался о его истинном предназначении, лишь подойдя к самому краю пропасти: это было кладбище замка Святой Маргариты. Несчастной Сюзанне де Бреванн предстояло покоиться на морском дне. В душе Мистуфлэ все восстало против гнусного плана губернатора, и он сделал шаг назад.

Внимательно наблюдавший за ним Сен-Map выхватил из-за пояса пистолет и приставил его ко лбу тюремщика, жестом указав на разверстую у их ног пропасть. Мистуфлэ хотел было броситься на негодяя и столкнуть его в море, но вовремя понял, что при данных обстоятельствах подобное геройство бессмысленно. Больше не колеблясь, он уперся понадежнее ногами в край платформы и, раскачав труп, бросил его вниз. В тот же момент гигант пошатнулся, потерял равновесие и исчез в морской пучине. Это было делом рук Сен-Мара, сильно толкнувшего его сзади.

Еще долго губернатор сидел у края пропасти, но его чуткое ухо ловило лишь шум набегающих волн. Наконец он встал, вновь засунул пистолет за пояс и спокойно отправился обратно.

«Черт возьми! — думал он. — У моей жены нет причин для жалоб… Ради нее я даже расстался со своим лучшим слугой! Пусть заботится о ней на том свете столь же усердно, сколь заботился на этом!»

И, весьма довольный собой, губернатор расхохотался.

После рокового свидания с Сюзанной, монсеньор Людовик долго приходил в себя. Помимо потрясения, вызванного столь драматической развязкой, ему было мучительно стыдно, что он хоть на мгновение мог забыть о Ивонне, нежной подруге своего детства, принесшей свою жизнь и счастье на алтарь его спасения.