Александр Быков - Стылый ветер

— Вам заплатят, фрау. Потом... Ты латинскую грамоту разумеешь, родная?

— По складам, милок. Да только буквы-то я разбираю не очень. Зрение к старости...

— Вот и прекрасно... Карел. Зачитай бабке пергамент.

Та самая опухшая рожа, что высовывалась из двери в первый раз, достала из-за пазухи истертый кусок пергаментной бумаги.

— Святая Инквизиция, вот, — корявый палец чтеца уперся в неразборчивое «Пре» вместо подписи, — Святая Инквизиция, мамой клянусь, постановила. Не боись, фрау, тебе сам епископ лично заплатит.

Полночи из комнаты Ду и Тэрцо, располагавшейся рядом, Ольге был слышен шум. Видимо, Уно так и не появился, а Эрнест достал-таки албанцам вина. Не спалось.

«Что же дальше? По-прежнему тенью следовать за Цебешем или как его там на самом деле зовут? — размышляла Ольга. — Так хочется бросить его, сбежать, попытаться самой выпутаться из этой заварухи... Но как — не зная толком здешних обычаев, порядков? Нет, это безумие, действуя в одиночку, я скоро попаду в тюрьму или в лапы инквизиции. Неужели же кроме Цебеша нет никого в целом мире, кто бы смог мне помочь вернуться домой? Но безмолвно слушаться старика я уже не могу — уж извините, пан Цебеш, — не получается из меня ни покорной служанки, ни истинно верующей последовательницы. Ну не люблю я, когда за меня что-то решают. Вы во мне не человека видите, а так — атрибут грядущей мистерии, очень ценный, но начисто лишенный права слова. И ведь не объяснишь вам этого, пан, — не поймете. Миссия ваша великая, вами же выдуманная, как стена вокруг вас — не докричишься. Ну что ж, я все равно буду бороться за себя. Вот только посплю...»

Ольге снилось, что она маленькая девочка. Бегает по бескрайнему лугу и собирает цветы. Босиком, в длиннополой холщовой рубашке, с венком на голове. Огромная охапка луговых цветов в руках.

— Мария! — позвали ее с другого конца луга. И она побежала, подбросив цветы над головой и радостно раскинув руки:

— Мама!

Совершенно незнакомая полногубая и синеглазая женщина распахнула объятия:

— Мария, маленькая, куда же ты убежала? Я уже испугалась. Не уходи так далеко, здесь же чужие люди вокруг.

Чужие люди вокруг... И эта девочка тоже не я. Пустите меня отсюда. Зачем я здесь?! Пустите! Маленькая девочка Мария в ужасе бьется в чьих-то цепких руках. Мама!.. На губах горечь гари и пепла. Горечь от слез. Боже, как тяжело одной, все время одной...

Звонит колокол.

— Все на завтрак. Завтрак через полчаса. Поторапливайтесь. Все на завтрак...

Пятое октября. Келья в школе вольных каменщиков.

«Та женщина из сна — как отчетливо я видела ее лицо... — думала Ольга. — Почему она мне приснилась?.. Куда они дели настоящую Марию? Ту, которая раньше, до меня, жила в этом теле? Может быть, это был ее сон, а не мой?»

За стеной. По-турецки:

— Нажрались, свиньи! Такими же хотите стать, как эти тупорылые немцы?! Пейте вино, жрите свинину, скоро сами захрюкаете, забывшие Аллаха ослы!

«Кажется, вернулся Уно», — догадалась Ольга.

— Мы тут и тебе оставляли... Небось нашел за забором себе развлечение в юбке!

— Сам-то где был, сударь?!

— Заткнись, сын козла и ослицы! Здесь я был. Пил с вами, если кто спросит... И давно тут у вас валяется ЭТО?

— Не трожь школяра, он хороший. Это он нам достал...

— Слабак — после первой бутылки срубился.

По-немецки:

— А?.. Уже что ли утро?

— Встать, когда говоришь с офицером! Если еще раз...

По-турецки:

— Уймись, Уно... Ты же с нами пил. Не помнишь?

По-немецки:

— Ну да... Ладно. Но если еще раз увижу их пьяными, тебе голову оторву э... Эдмунд. Давай пошел! Умывайся и веди нас на завтрак... Если еще хоть раз увижу бутылки...

После утренней трапезы Эрнест куда-то исчез. Ду понес завтрак дежурившему на сундуках Тэрцо, да так и остался там отсыпаться после веселой ночи.

Ольга сидела на солнышке, на длинной ученической скамье возле стены. Уно подсел рядом:

— Мои гвардейцы совсем обнаглели. Германия на них плохо действует. Хуже было только на Крите.

— Вы ночью уходили куда-то.

— Вы слышали, — на миг Уно смутился, но потом посмотрел ей прямо в глаза. — Да. Надо было осмотреться. Я ведь в этом городе почти никого не знаю. Цебеш нам заплатил, ладно. Но что будет, если он не вернется, совсем не вернется? Я вынужден думать о будущем, пока эти оболтусы пьют. И чем дольше я думаю, тем ясней понимаю, что все происходящее очень странно.

— Что именно?

— Вот вы, к примеру. Кто вы этому Цебешу? Служанка?.. Нет. Ведете себя с ним на равных. Но и не его... — Он замялся, видимо подбирая нужное слово.

— Не тяну на любовницу пана? — помогла ему Ольга.

— Нет, отчего же. Вполне. — Он мягко улыбнулся. — И внешне, и вообще. Но отношения у вас с ним другие. Я все не могу понять, что же связывает между собой двух столь непохожих людей?

— Так видна непохожесть?

— Мне видна, уж поверьте. — Что-то блеснуло в его карих глазах — то ли усмешка, то ли солнечный блик.

И Ольге вдруг страстно захотелось довериться этому человеку. Довериться, позабыв про осторожность и сомнения.

Человек не может долго один.

— Я же вижу. Вас связывает с ним что-то страшное. Какая-то беда. Вы словно заложница. Я никогда не любил торговлю людьми. Может, я могу вам как-то помочь?

— Откуда такой интерес, сударь? Мне нечем вам заплатить, а Цебеш платит вам деньги.

— Деньги! — Он презрительно скривил губы. — Я и солдатом-то стал из любопытства. Всегда стремился делать то, что мне интересно... А тут какая-то загадка. Как будто я попал в одну из волшебных сказок Шахерезады. В вас тайна и безысходность, которую невозможно терпеть. На вас нет цепей, так почему... Вы даже беспокоитесь о нем. Ждете, когда он появится. Ждете?

— Жду, — устало выдохнула Ольга. — А что еще мне остается?! Никто кроме него мне не сможет помочь.

— Так не бывает.

— Бывает, поверьте мне, сударь.

— Да, Цебеш умен. Он философ, даже мудрец. Он по-своему честен и справедлив. Но вас он растопчет на пути к своей тайной, только ему ведомой цели. Растопчет даже не поморщившись.

— Знаю.

— Так что же вас держит? Заложник? В его власти кто-то, кто вам очень дорог? Или что-то иное? Магия? Страшная клятва? В то, что вы разделяете его взгляды, я, уж простите, поверить не могу.

Ольга благодарно улыбнулась, справедливо восприняв его слова как комплимент.

— Вы верите в переселение душ?

— Странный вопрос... Да. Слышал о таком. Индусы уверены, что... Может, они и правы, как знать? Но как же тогда ад и рай, как быть с воздаянием?

— Но вы не отрицаете, что такое возможно?

— Сам Мухаммед, да и ваш Исса этого, кажется, не отрицали. Но почему...

— Это не мое тело. — Сказала, словно в омут бросилась. — Постойте, дайте мне объяснить... Это тело безумной девушки — Марии. А мое тело спит где-то далеко. Дома. Цебеш вселил сюда мою душу. Он это умеет. Я здесь, словно в клетке. И только он может вернуть меня обратно... Вы считаете меня сумасшедшей?