Александр Быков - Стылый ветер

За окнами хибары всеми лучами солнца сверкал в витражных окнах зальцбургского собора безжалостный полдень — двадцатое октября 1618 года.

«Прости меня, Себастьян... Прости и ты. — Конрад погладил рукой одну из множества органных труб. — Даже если они починят меха, привести в работоспособное состояние до сегодняшней ночи его не сумеет никто».

Конрад уходил из собора с чистым сердцем: он не сделал с инструментом ничего необратимого. Но играть на нем теперь невозможно. Осеннее полуденное солнышко приятно припекало спину, а свежий ветер с гор подхватывал и нес на север дорожную пыль из-под его башмаков. «Убедиться наверняка, что все получилось, и домой! Видит бог, я сделал все, что в моих силах».

«Странные способы действия у этих иезуитов, — думал Альбрехт Валленштейн. — Все под видом какого-то заговора, тайны. Может быть, это сделано с целью произвести на меня наибольшее впечатление? Впрочем, наверняка у них здесь что-то особенное. Отец Лоренцо мог найти меня и в столице. Но он почему-то написал мне в Олмюц, прикрываясь псевдонимом, и призвал сюда... Благословить меня прилюдно он мог и в Вене. Там бы это имело даже больший эффект... Интересно, сначала, прочитав письмо, я подумал не о когорте воинов Христа, а о каких-то чернокнижниках или протестантах. А впрочем — какая разница. Если есть верное средство побеждать, то я принял бы его и у черта!»

— К тебе, Князь Мира Сего, обращаюсь! Внимай — распростерший крылья тьмы над Вселенной! Это я, осмелившийся призывать тебя в этот мир, говорю, от имени твоего повелевая стихиями!

Чадили и потрескивали в пяти углах сальные свечи, курились благовонные палочки, и чаша уже была поставлена в центр пентаграммы. Чуть трясущимися руками Цебеш развернул пергамент, прижав его к столу по всем четырем углам — камнем, масляной лампой, чашей с водой и жертвенным ножом, окропленным в крови только что принесенной в жертву Грядущему живой твари. На пергаменте была подробная карта южной части Священной Империи.

— Мария где-то здесь. Помоги мне найти ее, о Грядущий! Заклинаю тебя огнем и водой, землей и воздухом, и душой птицы, принесенной в жертву Тебе!

Цебеш сосредоточился на карте, стараясь найти, увидеть ответ. Рука неторопливо двигалась над пергаментом. Он внимательно прислушивался к своим ощущениям, с трепетом ожидая реакции. Ни разу еще он не обращался к таким силам напрямую. Как молот по наковальне, стучало сердце, и глаза переставали различать на карте линии, надписи.

— Где она? Где?.. Почему силы покидают меня, если я еще не дождался ответа? Помоги мне найти ее, Сатана, ведь для тебя и твоим именем я теперь делаю это! Hostis generis humani, fiat voluntas tua! — Враг рода человеческого, да будет воля твоя! — Ноги Старика подломились, и он рухнул на стол, опрокинув чашу с водой, кинжал, масляную лампу...

— Господи помилуй! — В комнату вбежал Томас и, подхватив хозяина, поволок его в спальню, на кровать.

Масло из лампы вспыхнуло, разлившись по полу.

— Брось меня, брось!.. Нет, тащи. Гаси пламя... Не дай сгореть в геенне огненной!

Огонь перекинулся уже на свисавшие с потолка портьеры, охватил стол с картой, подставки для благовонных палочек. Задыхаясь от дыма, Томас выволок Цебеша на улицу и присел — отдышаться. Уже занималась прихваченная огнем крыша. Кучер склонился над хозяином. Старик чуть слышно дышал, он был без сознания.

Ольга сняла с огня котелок с похлебкой. Впервые за все время бегства они ели горячую пищу. Их, кажется, уже никто не преследовал, и Ахмет решил, что они могут позволить себе подобную роскошь. Они развели костер в тени деревьев на склоне небольшого холма, прикрытого от ветра и от посторонних глаз небольшой скалистой грядой.

Насытившись, Ольга повернулась к костру — он еще горел. Повинуясь неожиданному порыву, она подбросила дров в огонь. Ахмет улыбнулся:

— И правда: посидим тут, в тенечке. Лошади устали, а им еще до ночи тянуть вверх телегу. Кстати, вряд ли у нас получится перевалить этот кряж вместе с телегой. Она очень громоздкая, и если тропинка сузится...

На горящий огонь можно смотреть бесконечно. В его сполохах многое можно увидеть. Перед внутренним взором Ольги мелькали лица, фигуры. Вдруг она отчетливо увидела в пламени чье-то лицо. Вот он открыл рот. Что-то сказал. Улыбнулся.

— Ты слышишь меня?

— Селим?.. Что тебе надо?

— Ты покинула мой дом даже не попрощавшись, Мириам. Это невежливо. Я рассчитывал на твою помощь...

— Как ты нашел меня? И чего теперь хочешь?

— Нашел. — Он плотоядно улыбнулся. — И жду исполнения твоих обещаний. Великая Порта не может взять под защиту предательницу. Если ты попытаешься вселить Его в кого-то, не подконтрольного Порте, прольется море крови. И первой убьют тебя, а также всех, кто тебе близок... Ахмет и его товарищи могут еще получить прощение, если ты сдашься нам. Вы останетесь живы и, выполнив свою миссию, будете отпущены на свободу. Денежного вознаграждения обещать не могу. Ахмет его уже получил... Да подумай ты, дура, — никто из западных магов не сможет вернуть тебя домой! Такую силу имеют лишь единицы — и все они служат Аллаху.

— Аллаху или Сатане? Ты сам себе противоречишь. Ты заврался, Селим.

— Если Шайтан сойдет во плоти в этот мир, то лишь по воле Аллаха. Все, что свершается вокруг, — по воле его. Даже самую разрушительную и безумную силу мы поставим на службу Всевышнему... Покорись, Мириам, иначе воля Всевышнего просто раздавит тебя, и лишь ты одна будешь в этом виновата.

Она сдержала готовое сорваться с губ «нет».

— Чего ты от меня... от нас хочешь?

— Прекратите бессмысленное бегство. Вы наверняка уже поняли «прелесть» своего положения. На вас сейчас охотятся все, кто только может. Оставайтесь на месте. Убеди Ахмета сдаться. Скажи ему: я обещаю ему неприкосновенность, если он передаст тебя моим эмиссарам живой и здоровой... После того как ты совершишь Предначертанное, на выбор — будешь отпущена на свободу вместе с Ахметом или возвращена в свой родной мир... Как тебе мое предложение?

— Где гарантия, что ты выполнишь свои обещания?

Лицо в огне рассмеялось:

— Ты еще смеешь говорить о гарантиях? Нет уж, придется поверить мне на слово... Просто не сопротивляйся, если от тех, кто подойдет к тебе, услышишь возглас: «Алла!» И не дай сопротивляться Ахмету. Если прольется кровь моих людей, я уже не смогу поручиться за его жизнь.

Лицо в костре растаяло.

Чья-то рука трясла ее за плечо.

— Ольга, проснись! — Это был Ахмет. — Вставай, нам уже пора ехать.

Перед ней был потухший, залитый водой костер. Солнце клонилось к закату.

— Что со мной было?

— Мы думали, ты задремала, — пожал плечами Ходжа.

Ее словно током ударило:

— Скорее! Сейчас здесь будут люди Селима! В огне я увидела его лицо. Он говорил со мной...