Александр Дюма - Олимпия Клевская

— Я обещаю невмешательство, если и король будет его соблюдать.

— Будьте покойны, за это я ручаюсь.

— Ладно, маркиза! А теперь…

— Что?

— Какие обязательства вы со своей стороны берете на себя? Вы же понимаете, договор возможен лишь тогда, когда есть взаимность.

— Со своей стороны, мы обязуемся…

— Prime..

— O-o! Так вы хотите получить обязательство из нескольких статей?

— Почему бы и нет?

— Ладно. Primo, в течение года предоставить вам место посла там, где вы пожелаете, или министерство.

— Министерство тоже по моему выбору?

— Да, при условии, что это не будет министерство господина герцога.

— Бесспорно: по месту и почет.

— О! Но вы ведь уже не первый раз покушались присвоить то, что принадлежит ему.

— Маркиза, это вы так считаете.

— Secundo, — нетерпеливо перебила маркиза.

— Я учту это.

— Secundo: при первой же возможности вы получаете чин генерал-лейтенанта, а при второй — маршала.

— И сколько времени, маркиза, вам потребуется для исполнения всего этого?

— Если вы не против, назначим два года.

— Берегитесь, срок очень короткий!

— Э, вовсе нет; Флёри за это время умрет от злости, а не от злости, так от старости, уж как вам будет угодно.

— Я бы предпочел, чтобы от злости: так будет вернее.

— Пусть будет от злости! Вашу руку, герцог.

— Эх, сударыня, вот уже целый час, как я простираю к вам обе!

— Ну, поцелуйте меня, благо я не напомажена, и прощайте.

Она с силой потрясла колокольчиком. Явился Раффе.

— Как, вы уже уходите, маркиза? — тихонько шепнул ей герцог. — Это похоже на неприязнь.

— Хотите, я вам сейчас еще что-то скажу? — спросила маркиза, оглянувшись уже на пороге.

— Говорите.

— Что ж! Герцог, если вы будете действовать на нашей стороне с таким рвением, какое я за этот час успела вложить в борьбу с вами, не пройдет и месяца, как Флёри придет конец.

И, слегка сжав ему руку своими шаловливыми пальчиками, бросив на него последний взгляд, сверкающий лукавым кокетством, маркиза устремилась в сад, увлекая за собой Раффе, который едва поспевал за ее полетом.

«Дьявольщина! — сказал себе Ришелье, оставшись один. — Любопытно узнать, что мне теперь предложит господин де Фрежюс».

Не успела г-жа де При сделать и десяти шагов в направлении своей кареты, которая стояла поодаль и двинулась ей навстречу, едва лишь возница заметил, что маркиза выходит из особняка; прежде чем Раффе, смотревший ей вслед, опасаясь к тому же, как бы чего не случилось, закрыл калитку, трое запыхавшихся от изнурительного бега мужчин неожиданно бросились прямо в нее, словно три преследуемые гончими кролика, одновременно ринувшихся в одну норку.

Раффе попытался дать им отпор и со своей стороны налег на калитку, но объединенная сила троих не могла не восторжествовать против одного. Тогда Раффе, сообразив, что его сметут, предложил неприятелю переговоры.

На это самый высокий из троих возразил, что у них нет времени долго торговаться, а потому он предлагает стражу пропустить их по доброй воле, иначе он и его товарищи войдут силой.

— Но, господа! Но, господа!.. — взывал к незнакомцам лакей.

— Ты как хочешь, а за нами гонится патруль, и мы не желаем угодить в кордегардию.

— Тем более нельзя, господа, ведь если патруль вас преследует, значит, вы злодеи. Господа, я на помощь позову! Я кричать буду, господа!

— Послушайте-ка, трижды болван, — вознегодовал тот же самый, что заговорил первым, — за какого дьявола ты нас принимаешь?

— Э-э, господа, иные воры очень хорошо одеваются, это бывает.

А в это время патруль продолжал свой путь и было слышно, что он быстро приближается.

— Ну же, — закричал самый низкорослый и, судя по голосу, самый юный из беглецов, едва ли не подросток, — ну же, действуйте силой, господа!

Этот его выкрик вселил в двух других такую отвагу, что они незамедлительно опрокинули лакея и прошли прямо по его распростертому телу.

Тотчас самый высокий из троих быстро захлопнул и тщательно запер калитку, в то время как Раффе, совершенно оглушенный, вскочил и со всех ног бросился к дому, про себя бормоча:

«Разве такое возможно, Бог ты мой, разве такое возможно?»

Раффе вошел в спальню герцога как раз когда его господин улегся и попытался вновь уснуть.

«Раффе вошел», сказали мы, но были неточны: Раффе ворвался.

— Ну вот! Что там еще, Раффе? — спросил герцог.

— О сударь! Сударь!

— Да что стряслось?

— Происшествие, какого ни с кем, кроме вас, сударь, и быть не могло.

— Уж не пожаловала ли ко мне, случаем, королева с визитом?

— Еще того похлеще, сударь, еще того похлеще, по крайности мне так показалось. Скорее одевайтесь, сударь, скорее!

— Ба! Это так необходимо?

— Да, господин герцог, вставайте же!

Герцог спрыгнул с кровати, как по военной тревоге.

— Сударь, наденьте парадное платье, — шепнул Раффе, — самое парадное, сударь!

— Объяснись же, наконец, негодяй.

— Сударь, их трое.

— Отлично. И ты полагаешь, что они тебе знакомы?

— В масках, сударь, у них маски!

— О-о! Значит, балы в Опере уже начались; но где же они, эти трое?

— Во дворе, сударь, они проникли во двор.

— Значит, они вломились в калитку?

— Да, сударь.

— И ты им позволил это сделать?

— Я им сопротивлялся, сударь, но они прошли прямо по моему животу.

— Ну, уж если так… А ну-ка подай мне мушкетон!

— Ох, сударь, воздержитесь от этого!

— Как? Трое мужчин вламываются в мою калитку, грубо обходятся с моим человеком, и все это в два часа ночи, а я должен…

— Сударь, у одного из этих троих был такой голос…

— Женский? — оживился Ришелье.

— Я, сударь, не хочу этого говорить заранее; боюсь, как бы не оказаться дураком в ваших глазах, если обознался.

— Ладно! Если так, оставь меня в покое!

— Нет, сударь, нет; потрудитесь выйти к ним, сударь, и вы увидите…

— Что?

— То, что увидите.

Герцог снова натянул панталоны и домашний халат,

схватил в левую руку свою шпагу и поспешил вслед за Раффе.

Те трое, теснясь у калитки, смеялись, прислушиваясь к выкрикам стражи, которая бранила их через стену.

— А-а! — говорил сержант. — Хорошо! Очень хорошо! Отлично! Они там, в особняке господина герцога де Ришелье.

— Ладно, допустим, в особняке герцога де Ришелье. И что дальше? — осведомился один из трех беглецов.

— Прекрасно! — отвечал сержант. — Лучше некуда! Господин герцог не успел вернуться, как уже принялся за свои проделки.

— Ну-ка, — сказал Ришелье, подходя поближе, — похоже, здесь действуют от моего имени.

Троица разразилась смехом.

— Эх! — вздохнул сержант. — Оскорблять на улице порядочных женщин, смеяться в лицо людям, состоящим на королевской службе! А еще посол! Герцог! Я протокол составлю.