Александр Дюма - Сан-Феличе. Книга первая

Заметив, что молодой человек, слушая его, забыл о кофе, Шампионне напомнил:

— Пейте же, пока кофе не остыл. Сципион очень гордится своим кофе и всегда советует пить его горячим.

— Действительно, кофе превосходный, — подтвердил майор.

— В таком случае, мой юный друг, допивайте чашку и, с вашего позволения, мы поедем, чтобы провести смотр гарнизону. А Тьебо подберет там свои пятьсот человек.

Майор Райзак допил кофе до последней капли, поднялся с места и поклонился в знак того, что он готов.

В комнату вошел Сципион.

— Говорят, мы уезжаем, генерал? — спросил он.

— Уезжаем, друг мой Сципион! Сам знаешь, в нашем проклятом ремесле ни за что нельзя поручиться.

— Значит, генерал, надо укладывать сундуки, запаковывать книги, планы и карты?

— Вовсе нет. Пусть все остается на своих местах до нашего возвращения. Дорогой майор, — продолжал Шампионне, пристегивая саблю, — думаю, что генерал Маис правильно поступит, если остановится в этом дворце; он найдет тут библиотеку и превосходные карты; скажите ему, чтобы он поберег мои книги и карты, я ими очень дорожу; как и дворец, я их предоставляю ему, а вам поручаю их беречь. Ему здесь будет очень удобно, тем более что напротив, как видите, возвышается огромный дворец Фарнезе, где, по всей вероятности, пожелает расположиться король. Его величество и генерал смогут объясняться знаками из окна в окно.

— Если генерал будет жить здесь, — отвечал майор, — я могу поручиться, что все принадлежащее вам останется в неприкосновенности.

— Сципион, — распорядился генерал, — мундир на смену и полдюжины сорочек уложи в тюк; его можно сразу же привязать к седлу. По окончании смотра мы немедленно трогаемся в путь.

Не прошло и пяти минут, как распоряжения Шампионне были исполнены и у ворот дворца Корсини четыре лошади ждали всадников.

Молодой майор поискал свою лошадь, но не увидел ее; генеральский конюх предложил ему прекрасного свежего коня с седельной кобурой, украшенной гербом. Ульрих фон Райзак вопросительно взглянул на Шампионне.

— Ваша лошадь устала, — сказал генерал, — дайте ей отдохнуть; попозже ее приведут вам на Народную площадь.

Майор поблагодарил, поклонившись, и сел в седло, как и Эбле, и Тьебо. За генералом последовал небольшой эскорт, в котором блистал наш старый друг капрал Мартен, еще полный гордости потому, что приехал из Итри в Рим в карете посла. Сципиону надо было закончить кое-какие хозяйственные дела, так что ему предстояло догнать генерала немного позже.

Дворец Корсини — там, заметим вскользь, скончалась Христина Шведская, — высится на правом берегу Тибра. Живущий в нем может, протянув руку, коснуться расположенной на другой стороне улицы Лунгара изящной виллы Фарнезины, увековеченной Рафаэлем. Кстати, именно из колоссального дворца Фарнезе и прелестной архитектурной жемчужинки, что является всего лишь его отделением,

Фердинанд вывез все шедевры античности и средневековья, которые, как мы видели, он показывал в замке Казерта молодому банкиру Андреа Беккеру.

Маленькая кавалькада направилась вверх по правому берегу Тибра, по улице Лунгара; майор Ульрих ехал рядом с Шампионне с одной стороны, а с другой — генерал Эбле; полковник Тьебо, находившийся чуть позади, служил как бы соединительным звеном между основной группой и маленьким эскортом.

Несколько шагов проехали молча, потом заговорил Шампионне.

— На этой римской земле замечательно то, что, куда ни ступи, касаешься истории античной или средневековой. Вот смотрите, — добавил он, протянув руку в сторону, противоположную Тибру, — там, на вершине этого холма, находится монастырь святого Онуфрия, где умер Тассо. Он скончался от горячки в те самые дни, когда Климент Восьмой пригласил его в Рим, чтобы торжественно увенчать. Десятью годами позже тот же Климент Восьмой — единственный человек, которого Сикст Пятый, как сам он говорил, нашел в Риме, — приказал заключить в темницу Савелла, справа от нас, знаменитую Беатриче Ченчи. В этой же тюрьме, накануне ее смерти, Гвидо Рени написал ее прекрасный портрет, который вы дней через пять, когда обоснуетесь в Риме, сможете увидеть во дворце Колонна. На другом берегу Тибра, напротив замка Святого Ангела, я вам покажу развалины тюрьмы Тординона, куда были заключены ее братья. По особой милости его святейшества Беатриче только обезглавили, а вот ее брата Джакопо, до того как его доставили к эшафоту, где ему предстояло встретиться с сестрой, возили по всему городу в тележке рядом с палачом, который в продолжение всего пути клещами рвал ему кожу на груди. И все это совершалось в отместку за смерть негодяя, который убил двух своих сыновей, обесчестил дочь и сам избежал правосудия лишь потому, что осыпал своих судей золотом. Одно время Климент Восьмой собирался сохранить жизнь членам семьи Ченчи, единственное преступление которых заключалось в том, что они взяли на себя обязанности палача. Но, к несчастью для Беатриче, в это время князь де Санта Кроче убил свою мать, подобие Мессалины, ибо она позорила имя его отца, вступая в любовную связь со своими слугами; папа ужаснулся, видя, что дети в нравственном отношении выше своих отцов, а убийцы справедливее судей, и на одну и ту же плаху скатились головы двух братьев, сестры и мачехи. Вот отсюда, в эту прогалину вы можете увидеть на том берегу Тибра место, где был сооружен эшафот. Предание говорит, что Климент Восьмой присутствовал при казни, стоя у окна замка Святого Ангела, куда он пришел по длинному крытому переходу, который вы видите слева от нас; переход был построен по распоряжению Александра Шестого, с тем чтобы его преемник в случае осады или бунта мог уйти из Ватикана и спрятаться в замке Святого Ангела. Он и сам, как уверяют, воспользовался переходом несколько раз, чтобы посетить кардиналов, которых он сажал в гробницу Адриана, а затем, продолжая традицию Калигулы и Нерона, душил, предварительно принудив их составить завещание в его пользу.

— Вы чудесный чичероне, генерал, и я очень сожалею, что мне суждено провести с вами не четыре дня, а всего лишь четыре часа, из которых два, к сожалению, уже прошли.

— Четырех дней было бы мало для этой прекрасной страны; через четыре дня вы попросили бы у меня четыре месяца, после четырех месяцев — четыре года. Целой жизни человека не хватит, чтобы перечислить все достойное памяти, что заключается в этом городе, который так справедливо называют Вечным.

Вот, например, посмотрите на развалины этих арок моста, о которые разбивается речной поток, взгляните на руины, сохранившиеся по обе стороны реки: здесь был Триумфальный мост, по которому вел путь к храму Марса, что находился там, где ныне возвышается собор святого Петра: в свой черед по этому мосту прошли Эмилий Павел, победивший Персея, и Помпеи, победивший Тиграна, царя Армении, Артока, царя Иберии, Ороиза, царя Албании, Да-рия, царя Мидии, Аретаса, царя Набатеи, Антиоха, царя Коммагены, и пиратов. Он взял тысячу укрепленных замков, девятьсот городов, восемьсот кораблей, основал или вновь заселил девять городов; после этих триумфов он и воздвиг, потратив на это часть своей добычи, прекрасный храм Минервы, украшавший площадь Септа Юлия близ акведука Девы, и на фронтоне храма приказал поместить следующую надпись из бронзовых букв: «Помпеи Великий, император, окончив тридцатилетнюю войну, разгромив, обратив в бегство, уничтожив или принудив сдаться в плен двенадцать миллионов сто восемьдесят тысяч воинов, потопив или захватив восемьсот сорок шесть кораблей, получив по договорам тысячу пятьсот тридцать восемь городов или крепостей, покорив все земли от озера Мерис до Красного моря, исполняет свой обет, данный Минерве». А после него по этому мосту прошли еще Юлий Цезарь, Август, Тиберий. К счастью, мост развалился, — добавил с грустной улыбкой республиканский генерал, — ибо и мы с гордостью прошли бы по нему, а кто мы такие, чтобы идти по следам подобных полководцев?