Александр Дюма - Сан-Феличе. Книга вторая

Первое, о чем спросил король Фердинанд по приезде в Палермо, был перевод писем Трубриджа.

Этот перевод его уже ждал.

Ему оставалось только приложить его к письму кардиналу, написанному в Виллафрати, и тот же самый гонец мог их забрать.

«Лорду Нельсону.

3 апреля 1799 года.

Неаполитанские флаги реют на всех Понцианских островах. Ваша светлость никогда не присутствовали на подобном празднестве. Народ буквально безумствует от радости и с шумом и гамом требует своего возлюбленного монарха. Если бы знать состояла из людей чести или твердых правил, ничего не могло бы быть легче, чем заставить армию перейти на сторону короля. Сюда бы только тысячу храбрых английских солдат, и я обещаю Вам, что король будет восстановлен на троне в течение двух суток. Я прошу Вашу светлость особо рекомендовать королю капитана Къянки. Это славный и храбрый моряк, честный и верный подданный, желающий блага своей стране. Если бы весь королевский неаполитанский флот состоял из таких, как он, народ никогда бы не восстал.

У меня на борту есть разбойник по имени Франческо, бывший неаполитанский офицер. Ему принадлежит поместье на острове Искъя. Он командовал крепостью, когда мы ее брали. Народ разодрал в клочья его гнусный трехцветный мундир и вырвал пуговицы с изображением колпака Свободы. Оставшись без мундира, он имел дерзость снова надеть свою прежнюю форму неаполитанского офицера. Но, позволив ему оставить его мундир, я сорвал с него эполеты и кокарду и велел ему бросить все это за борт, после чего оказал ему особую честь, надев на него двойные оковы. Народ порубил на куски дерево Свободы и расколол в щепки древко венчавшего его знамени; так что от этого знамени не осталось ни крошечного кусочка, который я мог бы положить к ногам Его Величества. Но что касается дерева Свободы, тут мне больше повезло: я отправляю Вам два полена с именами тех, кто мне их дал.

Надеюсь, что Его Величество сожжет эти полена и погреется у огня.

Трубридж.

P.S. Только что я узнал, что Караччоло удостоился чести нести караульную службу как простой солдат и что вчера он стоял на часах у дверей дворца. Всех принуждают, хотят они того или нет, поступать на службу.

Как вы знаете, Караччоло получил от короля отставку».

Мы подчеркнули в постскриптуме Трубриджа то, что имеет отношение к Караччоло.

Как будет видно позднее, две эти фразы, если бы у Нельсона хватило благородства предъявить трибуналу письмо Трубриджа, могли бы оказать огромное влияние на судей, когда шел процесс адмирала.

Вот второе письмо Трубриджа; оно датировано следующим днем.

«4 апреля 1799 года.

Французские войска насчитывают несколько более двух тысяч человек.

Они распределяются следующим образом:

300 солдат в замке Сант 'Эльмо;

200 — в замке Кастель делл'Ово;

1400 — в Кастель Нуово;

100 — в Поццуоли;

30 — в Байе.

Бои в Салерно сопровождались большими потерями со стороны французов; ни один человек не вернулся невредимым. Раненых было 1500 человек.

Говорят также, что при штурме города Андрия в Абруцци было убито три тысячи французов.

Французы и неаполитанские патриоты ссорятся. Между ними царит большое недоверие. Часто случается, что во время встречи ночных дозоров, когда один кричит: «Кто идет?», а другой отвечает: «Республика», происходит обмен ружейными выстрелами.

Ваша милость видит, что отнюдь не благоразумно подвергать себя опасности, появляясь на улицах Неаполя.

Я только что получил известие, что на Искье священник по имени Алъбавена призывает народ к мятежу. Посылаю шестьдесят швейцарцев и триста верноподданных, чтобы схватить его. Надеюсь, что через сутки мне его уже доставят живым или мертвым. Умоляю Вашу милость попросить короля прислать честного судью обратным рейсом «Персея», иначе у меня не будет возможности продолжать действовать таким образом. Народ может в любую минуту вырвать негодяев из моих рук и растерзать их. Для успокоения народа надо как можно скорее повесить дюжину республиканцев».

Едва Трубридж отправил эти письма и проводил глазами посыльное судно, которое повезло почту в Палермо, как он увидел, что к его фрегату со стороны Салерно приближается баланселла.

Вести с суши поступали к нему ежечасно. Поэтому Трубридж, убедившись, что лодка шла именно к «Sea-Horse» 37, где он находился, спокойно ожидал ее приближения; лодка подошла, на полагающееся в таких случаях «Кто гребет?» был назван соответствующий пароль.

В баланселле было два человека; один из них поднялся на мостик, держа на голове высокую корзину. Оказавшись на палубе, он спросил, где его превосходительство коммодор Трубридж.

Трубридж выступил вперед. Он немного говорил по-итальянски, поэтому сам мог допросить человека с корзиной.

Тот даже не знал, что вез. Ему поручили передать коммодору одну вещь, что он и сделал, и взять у него расписку в доказательство того, что он и его товарищ исполнили поручение.

Перед тем как выдать расписку, Трубридж захотел узнать, что же ему прислали. Он разрезал веревки, обматывавшие корзину, и, в окружении двойного кольца офицеров и матросов, привлеченных любопытством, погрузил руку в корзину, но тотчас же отдернул прочь жестом отвращения.

Все рты раскрылись, чтобы спросить, что там такое; но дисциплина, царящая на борту английского судна, пересилила нетерпение.

— Открой эту корзину, — сказал Трубридж матросу, привезшему ее, в то же время вытирая пальцы батистовым носовым платком, как сделал это Гамлет, после того как держал в руке череп Йорика. Матрос повиновался, и первое, что заметили, была густая черная шевелюра.

Прикосновение к ней и вызвало дрожь отвращения, которого коммодор не мог в себе побороть.

Вслед за волосами показался лоб, потом глаза и наконец все лицо. Но моряк отнюдь не был так впечатлителен, как аристократ-капитан.

— Ну и ну! — сказал он, ухватив за волосы и вытаскивая из корзины отрубленную человеческую голову, заботливо упакованную и покоившуюся на ложе из отрубей. — Это же голова дона Карло Гранозио из Джиффони.

Вынимая голову из ее футляра, он выронил записку. Трубридж поднял послание. Оно действительно было адресовано ему и содержало следующие строки:

«Командиру английской базы.

Салерно, 24 апреля, утро.

Сударь, как верный слуга Его Величества моего короля Фердинанда — да хранит его Бог! — имею честь поднести

Вашему превосходительству голову дона Карло Гранозио из Джиффони, служившего непосредственно под началом гнусного комиссара Фердинандо Руджи. Упомянутый Гранозио был убит мною в местечке, называемом Пуджи, в районе Понтеканьяно, при бегстве.

Я прошу Ваше превосходительство принять эту голову и соблаговолить считать мой поступок доказательством моей преданности короне.