Понсон дю Террайль - Грешница

— Что же из этого… на вашем месте я бы не надеялся. Фат только пожал плечами.

— Полноте, — сказал он, — вы не знаете женщин… Если бы Баккара не была искренна и я не произвел на нее впечатление, то она бы не потребовала от меня, чтобы я отказался от этого пари.

— Итак, она убеждена, что этого пари больше не существует?

— Конечно. Она хочет сохранить графа и его миллионы… этот граф представляет собой для нее прозу жизни, а я — поэзию ее сердца.

— Но пари все еще существует?

— Тайно.

— И вы надеетесь выиграть пятьсот тысяч франков?

— Конечно!..

— В таком случае, — заметил Рокамболь совершенно спокойно, — позвольте мне сделать вам небольшой подарок.

— Делайте…

— Я привез с собой из Америки особенную туземную эссенцию, которая распространяет великолепное благоухание вокруг себя и вместе с тем замечательно возбуждает нервную систему, располагая человека к приятному и веселому состоянию духа, что бывает очень полезно в таком положении, как ваше!..

— Конечно, — заметил Шерубен, — и ваш подарок для меня дорог.

— У меня есть еще один флакон… я вам пришлю его завтра… вы подарите его Баккара как какую-нибудь драгоценность и порекомендуете ей убедиться в том, понюхав этой эссенции… она из одного только женского любопытства понюхает.

— Вероятно, — заметил, улыбаясь, Шерубен.

— В особенности, — продолжал Рокамболь, — не нюхайте сами — иначе вы рискуете разоблачить все наши тайны… смотрите же, исполните в точности все, что я вам сказал.

— Будьте спокойны, но госпожа Маласси?

— Ее не будет дома… так что вы будете наедине с маркизой… Все это уже отлично обдумано и подстроено-

— Так!

— Итак, мой дорогой, — закончил Рокамболь, — отправимся теперь, если вы желаете, в Булонский лес. На обратном пути мы заедем ко мне, и я дам вам этот дорогой флакон.

Молодые люди сошли вниз и, сев на лошадей, отправились, через Елисейские поля, в Булонский лес.

Вечером в этот же день Оскар де Верни отправился в свой клуб… Граф Артов был уже там.

Шерубен раскланялся с ним.

Через две минуты после этого они встретились вместе с ним в курительной комнате.

Шерубен опять поклонился ему.

— Вы имеете что-нибудь сказать мне? — спросил его вежливо, но довольно гордо граф.

— Мне хотелось, граф, напомнить вам о нашем пари.

— Я держу его.

— Мне вот это-то и хотелось знать, потому что, сколько мне кажется, я выиграю его.

— А… — заметил совершенно спокойно граф.

Шерубен подал ему письмо, полученное им в этот день утром, и спросил:

— Вы, вероятно, знаете руку Баккара?

— Даже отлично.

— Так вы теперь узнаете ее.

— Нет… вы ошибаетесь, сударь. Шерубен удивился.

— Как! — проговорил он. — Это не ее рука?

— Нет, — ответил с глубоким убеждением граф.

— Но ведь нельзя же сомневаться, что это письмо от нее?

— Может быть… конечно, она могла, из благоразумия, попросить написать это письмо свою приятельницу или даже просто свою горничную.

Это было так правдоподобно и так походило на женские привычки, что убеждение Шерубена нисколько не поколебалось.

— Очевидно, — сказал он, — что если Баккара не писала сама, то, по крайней мере, заставила писать за себя.

— Может быть, — подтвердил опять граф.

— Итак, вы теперь думаете, что проиграете пари?

— Ну, нет еще…

— Как! — вскрикнул удивленный Шерубен.

— Очень просто… для того, чтобы я это думал, необходимо, чтобы я слышал, как Баккара скажет вам, Шерубену: «Я вас люблю».

— Но можете ли вы как-нибудь спрятаться у нее?

— Очень легко… я подкуплю ее горничную и при посредстве ее спрячусь к ней в уборную… Баккара, по всей вероятности, примет вас в своем будуаре.

— А когда вы услышите это знаменательное слово, то сочтете ли вы пари проигранным с вашей стороны?

— Да.

— В таком случае, — заметил нагло Шерубен, — советую вам написать вашему банкиру.

— Я сделаю еще лучше этого, — ответил граф, смотря на часы, — теперь ровно восемь — , она ждет меня в девять и, конечно, выпроводит ради вас еще до одиннадцати часов… я возвращусь домой, захвачу с собой пятьсот тысяч франков в банковых билетах и возвращусь потихоньку обратно к ней и спрячусь у нее в уборной… Если Баккара, как вы говорите, действительно любит вас, то вы возвратитесь от нее сегодня с пятьюстами тысячами франков.

Шерубен поклонился.

— Точно так же я возьму и свои пистолеты, — продолжал граф с таким хладнокровием, что невольно смутил Шерубена, — потому что если Баккара вас не любит и не она писала записку, которую вы мне сейчас показывали, то ваше пари проиграно, и я воспользуюсь своим правом, чтобы убить вас.

Шерубен невольно вздрогнул при этих словах, но так как он глубоко веровал в свою звезду, то быстро оправился от смущения.

— Вы правы, граф, — пробормотал он и поклонился.

— Прощайте, — ответил ему граф. Они раскланялись и разошлись.

Граф вышел из клуба и спокойно отправился сначала к себе, а потом к Баккара.

Шерубен вошел в игорную залу, проиграл около двух часов в вист и ровно в половине одиннадцатого встал со своего места и направился к выходу из клуба.

В дверях он столкнулся с Рокамболем.

— А! — заметил он. — Вы едете, верно, за пятьюстами тысячами франков.

— Да.

— Не забудьте только духов, которые я вам дал.

— Не беспокойтесь.

— Завтра мне положительно некогда, — добавил Рокамболь, — смотрите же не увлекитесь своим счастием и будьте к назначенному времени у госпожи Маласси.

— Будьте спокойны, я знаю хорошо свою роль и добросовестно сыграю ее.

— В эту минуту ваше письмо уже в руках маркизы… Прощайте, но не забудьте, что малейшая ошибка испортит все дело и через сутки вы будете убиты.

— Знаю, знаю!.. Прощайте.

Рокамболь вошел в клуб, а Шерубен вышел из него. Он отправился пешком до улицы Монсей и пришел туда ровно в одиннадцать часов.

Рука его сжимала склянку с духами, и он уже мысленно считал себя обладателем пятисот тысяч франков.

— Что это, — подумал он, — она пишет, что калитка будет отперта в одиннадцать часов, а на самом деле она заперта… подождем несколько минут.

Прошло около четверти часа, а калитка не отворялась.

— Тем хуже, — — подумал он, — я звоню. И он действительно позвонил.

Калитка отворилась, и он вошел в дом к той, к которой он нес, сам того не зная, яд, данный ему виконтом де Камбольхом.

Ровно за час перед этим Баккара сидела в кабинете с графом Артовым.

Баккара рассказывала графу про Андреа и его мерзкие дела.

— Так вы узнали его вчера? — спросил граф.

— Да, по его взгляду, который он не может изменить… Андреа, — добавила она, — знает или, по крайней мере, должен знать Шерубена, и я уверена, что между ними есть какой-то отвратительный союз.