Патрик О`Брайан - На краю земли

— Прошу прощения за то, что наступил на вашего жука, — отвечал Моуэт, — но капитан хотел бы узнать, пригодно ли это питье для человеческого организма. — Он протянул доктору кружку, наполненную дождевой водой, собранной давным-давно севернее экватора.

Стивен понюхал ее, отлил немного в колбу и посмотрел на ее содержимое в лупу. На его мрачном, сосредоточенном лице появилась восторженная улыбка, которая расползалась все шире и шире.

— Вы только взгляните, — сказал он, передавая колбу отцу Мартину. — Пожалуй, это самый прекрасный бульон из водяного мха, который я когда-либо видел. Мне кажется, я различаю некоторые африканские формы.

— Я вижу здесь же довольно неприятные на вид полипы и какие-то организмы, несомненно находящиеся в тесном родстве с возбудителями опасных недугов, — отозвался отец Мартин. — Я не стал бы пить эту бурду даже ради получения должности настоятеля собора.

— Передайте, пожалуйста, капитану, — сказал Стивен, — что такая вода непригодна даже для мытья палубы и что он должен плыть вверх, вниз или куда-то еще, чтобы попасть к благородным струям реки Сан-Франсиску и наполнить наши бочки из прозрачных, дарующих здоровье волн, текущих меж берегов, покрытых роскошной, экзотической растительностью, где раздаются крики тукана, ягуара, разных обезьян, сотен видов попугаев, летающих среди великолепных орхидей, в то время как огромные бабочки невероятной красоты порхают над землей, усеянной бразильскими орехами и опутанной боа-констрикторами.

У отца Мартина вырвался нетерпеливый восторженный жест, но Моуэт продолжал:

— Капитан опасался, что вы ответите именно так, и поручил мне в этом случае обратиться к отцу Мартину, чтобы в очень тактичной форме спросить, подходят ли молитвы, которые мы произносим на родине для дарования дождя, для корабля, находящегося в море. Видите ли, нам очень нежелательно оставлять свою позицию, если есть хоть какой-то шанс набрать дождевой воды.

— Молитвы ниспослания дождя кораблю, находящемуся в море? — удивленно переспросил капеллан. — Сомневаюсь, что такие молитвы существуют. Но я посмотрю в своих служебных книгах и завтра сообщу о том, что удастся узнать.

— Не уверен, что нам придется ждать до завтра, — отозвался Джек Обри, услышав ответ. — Взгляните в подветренную сторону. — Там, на горизонте, собирались темные тучи, и, несмотря на яркое солнце, склонявшееся к западу, из них вырывались молнии. Даже на судне воздух был наэлектризован, и боцманский кот прыгал на полубаке вокруг рангоута в состоянии крайнего возбуждения. Шерсть у него стояла дыбом.

— Может, поверим небесам и растянем чистые тенты и дефлекторы? — предложил Пуллингс.

— Надеюсь, что судьба будет к нам благосклонна, — отвечал Джек. — До сих пор, как мне кажется, она не была чересчур добра. Так что растягивайте. Кроме того, я считаю, что нам следует спустить на палубу бом-брамстеньги и завести тали для укрепления мачт. Мертвая зыбь усиливается.

Пуллингс сделал то, что ему велели. После того как вернулись шлюпки, которые вели дальнее наблюдение, он распорядился, чтобы их подняли на палубу и закрепили на кильблоках, а не привязали, как обычно, к корме. До начала ночной вахты, которую приняли у Хани Мейтленд и Холлом со своими матросами, казалось, что все это напрасный труд.

— Вы хороший сменщик, Мейтленд, — произнес Хани, добавив затем казенным тоном: — Сдаю вам корабль. Зарифлены марсели и второй кливер. Идти курсом остзюйд-ост, пока не пробьет две склянки, затем сделать поворот через фордевинд, лечь на курс вест-норд-вест и следовать им до конца вахты. Если начнется дождь, принять соответствующие меры.

— Есть идти курсом ост-зюйд-ост, совершить поворот, принять соответствующие меры, — отозвался Мейтленд.

— Господи! Какие шаровые молнии! — воскликнул Холлом, помощник вахтенного офицера, показывая на огни Святого Эльма, которые вспыхивали возле утлегаря и лисель-спирта, ярко выделяясь при тусклом свете луны.

— Не тычьте в них пальцем, ради бога! — произнес Хани. — Беду накличете. Тенты на шкафуте, шланг растянут вдоль борта, аварийные фонари приготовлены и стоят под полубаком. Если верить своим глазам, то, судя по тому, что творится с подветренной стороны, еще до наступления утра нам предстоит нечто похожее на всемирный потоп.

— Не сообщить ли доктору о шаровых молниях? — предложил Мейтленд. — Это же редкое явление.

— Знаете, — отозвался Хани, — я тоже подумал об этом. Но налицо лишь игра стихийных сил. Не знаю, скажет ли он нам спасибо, если мы разбудим его среди ночи ради того, чтобы показать, как расшалились электрические флюиды. Вот будь у них перья и неси они яйца, я бы давно послал за ним.

По этой причине Стивен ничего не знал об огнях Святого Эльма. Находясь на одной из нижних палуб, он раскачивался в подвесной койке, описывая дугу, которая увеличивалась по мере усиления мертвой зыби. Уши у него были заткнуты восковыми пробками, а разум, до этого терзаемый мыслями о Диане, и тело, угнетенное духотой, были теперь успокоены порядочной порцией опиумной настойки. Поэтому он ничего не знал ни о проливном дожде, чуть не затопившем корабль во время «собачьей вахты», ни о поднявшейся затем буре, напоминавшей торнадо, которая под оглушительный грохот и непрерывное сверканье голубых и оранжевых молний швыряла корабль, почти исчезавший среди волн, достигавших чуть ли не верхушек мачт. Настойку опиума Стивен начал принимать вновь, поскольку, после зрелых и совершенно объективных размышлений, как врач убедился в ее необходимости для того, чтобы как следует выспаться и на следующий день приступить к своим обязанностям. Кроме того, не зря же сеют мак, а отказ от природных лекарств — это непростительная гордыня, столь же еретическая, как и мысль о том, что любое удовольствие непременно греховно. К тому же был праздник Св. Абдона. После длительного воздержания настойка подействовала великолепно, но даже полпинты настойки опия (а он ею не злоупотреблял, как в прежние времена) не помешали бы ему услышать страшный грохот, с которым молния ударила в корабль, расплавив веретено станового якоря и воспламенив заряды семи носовых пушек левого борта. Хуже всего было то, что она вдребезги разбила стянутый железными обручами бушприт.

«Французский флот атакует, — спросонья подумал Стивен. — Надо захватить инструменты и спешить в лазарет, упаси нас, Господи, от всяческого зла». Затем, ощутив босыми ногами лужу дождевой воды, переливавшейся между переборками каюты, и от этого окончательно проснувшись, сообразил: «Что за чушь. Мы же в Новом Свете и должны, как это ни смешно может показаться, воевать с американцами».

Однако орудийных выстрелов он больше не слышал и после продолжительных размышлений и неудачных попыток зажечь свет поднялся на палубу, которая с носа и кормы была освещена фонарями. Судно держалось носом против ветра, работал пожарный насос, заливая дымящиеся обломки бушприта. Последний удар грома истощил грозу, и, хотя волны были по-прежнему высоки, небо над близкой сушей очищалось от туч. От снующих в одном исподнем моряков он узнал, что это не сражение, никто не ранен и что они не идут ко дну. Вернувшись на почти опустевшую квартердечную палубу, доктор присел на люльку каронады. Тут же раздался вопль: «Он падает!» — и бушприт длиной в сорок футов со страшным треском рухнул в воду. Посыпались распоряжения, затем офицеры все как один ринулись к месту происшествия. Их примеру последовал отец Мартин. Но, увидев Стивена, он остановился возле доктора и негромко произнес: