Эдуард Седаков - Моисей в Египте

На привале перед заходом солнца возникла кровавая драка. Один из людей Якова сцепился с человеком Ефрона. Началось из-за того, что один молился Астарте, а другой — по-хеттски богу Солнцу. Сразу образовался круг жаждущих зрелища. В середине оба противника, выхватив длинные ножи, прыгали друг перед другом, настороженно выбирая момент для удара. У каждого на руках уже виднелась кровь. В это время темный человек подошел к Ефрону и что-то зашептал ему на ухо. Ефрон тотчас обернулся к стоящему в стороне Магрубету и воздел к нему руки:

— Разними их, воин! Только ты это можешь! Сейчас они порежут друг друга!

Все взоры обратились к Магрубету. Люди тотчас расступились, приглашая его в круг. Но Магрубет покачал головой и даже не сдвинулся с места.

— Мне противно глядеть на этих трусливых собак. Им не ножи держать в руках, а куски ослиного навоза! — медленно и четко процедил он сквозь зубы и, скрестив руки на груди, с презрением отвернулся.

Драчуны сразу обмякли и разошлись. Потеряв интерес, все стали расходиться к кострам. У одного из погонщиков Магрубет заметил блеснувший в руке нож, который тот поспешно прятал. От гнева он заскрипел зубами: еще мальчиком он знал такой хитрый прием — втянуть кого-нибудь в драку, чтоб в свалке со спины нанести неожиданный удар ножом. Однако он не подал виду. Это пока всего лишь непроверенное подозрение.

Наступило время ужина и ночлега. Масар — так назвал себя темный человек — конечно, был рядом. Он вежливо и неназойливо оказывал знаки внимания и расположения Магрубету и Ефрону. Когда кипящий котел с варевом Ефрон снял с костра, Масар бросил туда щепотку каких-то сухих мелких листиков. Еда сделалась необычайно вкусной и ароматной. Магрубет не мог не признать этого.

— Что, ты, наверное, был поваром у старика Еще? — спросил он.

— Меня учили понимать все, что человек поглощает: и воду, и воздух, и мысли других, и божественное откровение, — как-то неопределенно сказал Масар.

Когда укладывались спать, он, само собой, оказался рядом и сразу же уснул, по привычке раскинув руки. Магрубет, лежа, долго вслушивался в его хриплое дыхание, прикидывал в уме всякие возможные ночные неожиданности и уснул, дав себе строгий приказ, как он это часто делал, пробудиться среди ночи.

Над степью тянул прохладный ночной ветер, а луна почти совсем склонилась на край неба, когда он открыл глаза. Возможно он проснулся оттого, что наступила какая-то необычная тишина. Вслушавшись, Магрубет понял, что рядом не слышно дыхания Масара. Словно подброшенный пружиной, он вскочил на ноги, а затем, пригнувшись, стал ощупывать руками место рядом с собой. Масара не было, но постель его еще хранила тепло.

Первая мысль была успокоительной, что ничего особенного не произошло, что Масар отошел ненадолго и сейчас вернется обратно спать. Но давнее чутье опасности прогнало эту мысль. Магрубет, присев к земле, некоторое время вглядывался по сторонам в даль, пытаясь на фоне неба увидеть идущего человека. Коварный план созрел у него в голове.

Легко и тихо, как барс в ночи, он перешагнул через храпящего Ефрона и подобрался к изголовью спящего рядом с ним молодого слуги. Проведя несколько раз открытой ладонью над лицом юноши, Магрубет заставил его погрузиться в самый глубокий сон. Когда по ровному дыханию Магрубет убедился, что достиг своего, он взял парня на руки и быстро переложил на свое место. На голову ему он накинул свою повязку и до кончиков ног накрыл своим грубым полосатым плащом. Сам, закутавшись в покрывало юноши, он прилег на его постель и затаился.

Ждать долго не пришлось. Скорее по колебанию воздуха, чем слухом Магрубет ощутил в ночи крадущиеся шаги. Лежа, со своего места он напряженно следил за каждым движением Масара. Он видел в ночи как кошка, к тому же небо уже стало чуть заметно сереть, но, не упуская ни единого вздоха Масара, он не мог заметить ничего особенного в его действиях. Тот снова преспокойно улегся на свое место и, как обычно, раскинул в стороны руки. Пальцами правой руки он касался головы Ефронова слуги, но в руке ничего не было. Магрубет наблюдал долго, но Масар ни разу не пошевелился и не переменил позы. «Одно только неприятно, что он касается его рукой, — думал Магрубет, — но что он может сделать одним касанием?» Мысли его постепенно успокоились и вскоре перешли в сладкое забытье.

Рассвет раньше всего унес непрочный стариковский сон Ефрона. Стараясь не будить молодежь, Ефрон тихо встал и направился к лошадям. Ему нравилось первому окинуть глазом свое хозяйство, пока все еще спят. Это чувство вошло у него в привычку за долгие годы военной жизни в прошлом. Во всем мире не найти ни одного военачальника, который бы не испытывал удовольствия от того, что его подчиненные, еще теплые от сна и беззащитные, едва очнувшись, натыкаются на его волю, на его уже разгулявшуюся энергию, на громкий уверенный голос, подающий четкие команды.

Но то, что у Ефрона осталось от погасшего прошлого, у Магрубета сейчас кипело в крови. В следующее мгновение он также открыл глаза и привычным волевым усилием стряхнул остатки сонного оцепенения.

Первым делом он поспешил снять с Ефронова слуги свои вещи и набросить на него его тряпье. Едва лишь взяв в руки свой плащ, прохладный и словно бы влажный, Магрубет понял, что плащ покрывал мертвое тело. Холодный пот выступил у него на лбу. Всмотревшись, он увидел, что молодой хетт лежит в застывшей позе, закатив глаза. Магрубет огляделся. Никто еще не просыпался. Чуть поодаль, откатившись в сторону, преспокойно спал, укутавшись с головой, премудрый Масар. Магрубет снова быстро улегся, накрылся с головой плащом и сделал вид, что спит. Он с нетерпением ждал того момента, когда сможет взглянуть на Масара, увидевшего его.

Эффект превзошел ожидания. Когда Ефрон закричал диким голосом и когда Масар между обступившими тело людьми просунулся с заготовленной на лице гримасой простодушного удивления, вышел вперед Магрубет. Их взгляды встретились. Лицо Масара приобрело выражение панической растерянности. Не осталось и следа былой непроницаемости. Щеки нервно задергались, губы опустились, а глаза жалобно забегали по лицам других, словно желая спрятаться от глаз Магрубета. Большего пока Магрубету и не нужно было. Он притворился, что не замечает состояния Масара, и стоял, сам изобразив недоумение.

— Может быть, его укусил тарантул? — первым нарушил он молчание.

— М-может, у н-него была падучая? — заикаясь, поспешно добавил Масар.

— Он никогда ничем в жизни не болел! — заорал Ефрон.

Когда осмотрели тело, то не нашли на нем никаких ран, никаких царапин, ни даже самого маленького игольного укола. Словно какая-то внутренняя болезнь неожиданно оборвала эту молодую жизнь. «Странно! А на вид он умер как будто от удушья», — подумал Магрубет.