Александр Степанов - Порт-Артур. Том 2

Поболтав с полчаса, артиллеристы двинулись обратно. На батарее они застали Шуру, беседующую с солдатом-стрелком. Среднего роста, довольно полный, безусый, с мягким продолговатым лицом, он сразу обратил на себя внимание офицеров.

– Переодетая баба, – определил Гудима. – Тебя как зовут? – спросил он.

– Рядовой седьмой роты Двадцать пятого ВосточноСибирского стрелкового полка Харитон Короткевич, – грудным женским голосом ответил солдат.

– Не слыхал я что-то у мужиков такого голоса, да и вид тебя выдает! Ежели ее вымыть да приодеть – ничего бабенка получится, – обернулся штабс-капитан к Звонареву.

Харитина – это была она – густо покраснела и свирепо взглянула на офицера.

– Ишь сердитая какая, мордашка! Зачем к нам пришла?

– К сестрице, на хворобу пожаловаться, вашбродь.

– На женскую, что ли? А то у вас самих есть ротные фельдшера, – допытывался Гудима.

Харитина невнятно что-то забормотала в полном смущении.

– Оставьте ее в покое, Алексеи Андреевич, – заступился Звонарев.

Когда офицеры отошли, Харитина кивнула вслед штабс-капитану и хмуро спросила;

– Кто эта сволочь?

Шура покраснела.

– Тот, что с тобой разговаривал, – Гудима, а другой – Звонарев.

– Так это и есть твой? Ни в жизнь не спуталась бы с таким. А второй ничего, мухи, видать, не обидит зря, стеснительный. У него тоже зазноба есть?

– Нет, один он. Правда, к нему имеет приверженность дочка нашего генерала. Варей звать. Встречала, может? Все верхом скачет.

– Озорная такая, – знаю. На барышню и не похожа.

Харитина по-солдатски сплюнула через зубы и вздохнула.

– Ты бы лучше к молодому ушла: и красивый и человек хороший – бить, ругать не станет.

– Солдаты-то тебя, Харитина, не обижают? – поспешила переменить разговор Шура.

– Пробовали было, так я живо отучила. Зато от офицеров проходу не было. Потому к капитану ушла: боятся его и не трогают.

– А в Артур как попала?

– С шести лет осталась сиротой и пошла работать по людям. Как годы подошли – вышла замуж за лакея при станционном буфете. Жили хорошо, только вот бог деток не давал. Взяли на воспитание сиротку-китайчонка. Война началась. Забрали мужа в Артур, осталась я одна с малолетком. Опостылело все. Решила ехать к мужу. Подстриглась, переоделась железнодорожником и добралась в Артур. Командир полка, спасибо ему, разрешил мне состоять при полковом лазарете. Так и жила до августа, а на самое преображение ранили моего… Он через три дня и помер. Поплакала на могилке, да и решила за него с японцами посчитаться…

Появление Звонарева прервало их разговор.

– Отнесите, пожалуйста, Харитина, этот чертеж своему капитану, – попросил он.

Харитина старательно свернула бумагу и, отдав честь, ушла.

– Вот вам, Шура, и подруга здесь нашлась. Не знаете, как она попала в солдаты?

Шура передала прапорщику историю Короткевич.

– Зря это она вернулась в полк: шла бы работать в госпиталь, там женщин не хватает, а в окопах и без нее обойдутся. Да и вам, по-моему, здесь делать нечего. Жили бы у своих на Утесе, все постепенно и вошло бы в норму.

Шура неожиданно всхлипнула и залилась слезами.

– Хоть бы вы меня не попрекали!

– Я и не думал вас обижать, – растерялся Звонарев. – К слову пришлось.

– С чего ты нюни распустила? – неожиданно появился Гудима. – Иди в блиндаж и приведи себя в порядок. Не терплю слезливых и сопливых физиономий!

«Не сладко, однако, живется бедной девушке», – подумал прапорщик и двинулся на Залитерную.

Борей ко уже ждал его с завтраком. Выслушав рассказ прапорщика, поручик ругнул Гудиму, пожалел Шуру и выразил желание познакомиться с Харитиной.

– Занятная бабенка, не приходилось еще встречав таких. Поинтереснее многих наших барынь и барышень.

– Оли Селениной, например?

Борейко насупился и сердито засопел.

– Каждая хороша в своем роде, – примирительно буркнул он после минутного молчания. – Какой у тебя паршивый язык стал в последнее время, Сережа! Это все влияние твоей милейшей амазонки. Та на редкость умеет говорить всякие неприятности и при этом еще с невинным видом, – недовольно бурчал поручик.

Стук в дверь перебил этот разговор.

– Войди! – крикнул Борейко, думая, что это солдат.

Но на пороге появился странный субъект, бритый, одетый в офицерскую форму без погон, с белой повязкой на левой руке, на которой четко виднелись две буквы – «В. К.».

– Дворянин Ножин [40] [40] Ножин Е. К. – сотрудник порт-артурской газеты «Новый края». Автор книги воспоминаний «Правда о Порт-Артуре». Спб… 1906–1907. , – представился он, отдавая честь.

– Попович Борейко, – поднялся поручик навстречу гостю.

На лице Ножина появилось выражение растерянности и удивления.

– Я вас не понимаю…

– Вы изволили довести до моего сведения, что принадлежите к благородному российскому дворянству. Поэтому я почел за должное сообщить вам, что я происхожу из кутейников, – не моргнув глазом ответил Борейко. – Что касается тебя, Сережа, то, право, не знаю, кто ты по своему происхождению.

– Из интеллигентов, если такое сословие имеется, – улыбнулся Звонарев.

– Очень приятно, – пожал ему руку Ножин, все еще не оправившийся от удивления.

– Прошу садиться. Иван, подай стакан! – скомандовал Борейко денщику. – Чем могу быть вам полезен?

– Я состою военным корреспондентом артурской газеты «Новый край»…

– Артурская сплетница тож, – проворчал поручик.

– Я не согласен с такой оценкой нашей деятельности.

– Описываете мифические генеральские подвиги, а о настоящих героях-солдатах и матросах – молчите. Послушать вас, так весь Артур держится на Стесселе, Никитине, Фоке и прочей сволочи. И все свое внимание уделяете тому, что сказала, что подумала и о чем не думала Вера Алексеевна, какой готовят обед у генерала Смирнова, сколько раз мадемуазель Белая встречалась с Звонаревым, – гудел Борейко.

– Оставь меня в покое, Борис! – вспыхнул прапорщик.

Ножин недоумевающе глядел на обоих офицеров.

– Мадемуазель Белую я не имею чести знать, и вообще о ней, насколько мне известно, никогда ничего не писалось!

– Зато, наверное, знаете мадемуазель Селенину.

Ведь вы, кажется, живете рядом с Пушкинской школой?

– Эту маленькую и очень свирепую учительницу, которая беспрерывно меня терзает своей музыкой и пением? Увы, знаю, и даже слишком хорошо!

Звонарев торжествовал, ехидно поглядывая на Борейко.

– Ольга Семеновна обладает прекрасным слухом и недурным голосом, – заметил Борейко.

– Надо добавить: на твой вкус и взгляд, – подсказал

Звонарев.

– Конечно, иногда бывает приятно послушать и ее, но после целого дня канонады так хочется тишины и покоя…

– Пьете? – перебил Ножнна Борейко, наливая водку в стаканы.