Харальд Тюсберг - Хакон. Наследство

– Да, ужасно, когда на лжи строят будущее, – благочестиво посетовал архиепископ, но прозвучало это весьма двусмысленно. – Ведь всегда есть женщины, которые спят со всеми подряд, а потом бесстыдно лгут, требуя привилегий для своих пащенков!

Король Хакон словно и не заметил оскорбления.

– Мне не хочется, – сказал он, – чтобы нынешняя молодежь, мои сверстники, унаследовали войны наших предков. Поэтому я желаю, чтобы церковь перестала поддерживать баглеров. Я выступлю без промедления, пока мятежники не набрали силу. Когда в королевстве нет мира, у короля нет времени заниматься истинно королевскими делами.

В задумчивости архиепископ теребил на пальце рубиновый перстень. Вообще-то мир и ему тоже был выгоден. Собственные его военные силы иначе как весьма скромными не назовешь; по сути, дружина была ничтожная – всего-навсего сотня воинов, и каждый раз, когда биркебейнеры и баглеры шли друг на друга войной, Нидарос решался на поддержку скрепя сердце. К тому же король Сверрир куда как ясно показал, что королевская власть способна обойтись без папского престола и церкви. Другое дело, каких преимуществ добьется он сам, если объявит о нейтралитете. Йон заговорил медленно, с расстановкой, чтобы придать своим словам больший вес:

– Нашим братьям и сестрам не так-то легко прекратить поддержку, которая шла баглерам долгие годы. И все же мы должны думать о будущем. Многие клирики сейчас как раз и озабочены будущим, хотя в другом плане. Как ты смотришь на то, чтобы усилить авторитет церкви при выборах епископов и назначении священников в королевские храмы?

– Об этом речи быть не может.

Йон опять поразился столь твердому отказу и безнадежно развел руками.

– Но в таком случае, государь, чем ты готов отблагодарить церковь за то, что она замолвит в Риме словечко об отмене анафемы, и за то, что мы откажем баглерам в поддержке? Чем-то ведь надо отблагодарить.

– Церковь получит право взыскивать свои подати в весовом серебре.

– И это все?

– Да.

Архиепископ понял, что больше ничего не добьется.

– Ты неуступчив в переговорах, Хакон сын Сверрира.

– Да.

И стало так, как пожелал король Хакон.

Еще спускаясь по лестнице архиепископских палат, Хакон отдал приказ направить в Упплёнд крупный военный отряд. На месте к этому отряду примкнули вооруженные группы бондов, и объединенными силами они двинулись к Мьёрсу. Баглеры увели с собой на Хельгё все пригодные лодки и там вытащили их на берег, но упплёндские бонды не растерялись: они соорудили из жердей и сучьев плоты и под покровом ночи поплыли к острову. Там они без труда разгромили немногочисленный отряд баглеров, король Инги и большинство его людей были убиты.

Голову юноши отрубили и насадили на кол – так повелел дружинникам король Хакон.

В апреле 1203 года король Хакон отплыл с флотом из Нидароса в Бьёргвин. Всюду навстречу выходил народ – люди мечтали хоть одним глазком увидеть короля, бросались перед ним на колени, падали ниц. В Бьёргвине тоже царило ликование. Здесь он задержался на некоторое время, провел несколько ночей, бодрствуя в одиночестве у могилы отца. Смерть короля Сверрира застала его совершенно врасплох. Жизненные повороты обделили сына возможностью как следует узнать бродягу отца, и, словно желая хоть немного наверстать упущенное, он засыпал вопросами тех, кто знал короля лучше, чем он. На этой почве король Хакон и свел близкую дружбу с биркебейнерским военачальником Дагфинном Бондом, который с тех пор стал его первейшим советником. Отношения с мачехой, вдовствующей королевой Маргрет, у молодого Хакона складывались неважно, но он всегда оказывал ей положенное уважение.

Затем флот поплыл дальше. В свите короля были и его родичи – Хакон Бешеный и Петер Стёйпер. Хакон Бешеный – он в особенности – никак не мог примириться с тем, что король явно отдавал предпочтение господину Дагфинну и облек его большей властью, чем самого норовистого ярла. Однако Хакон Бешеный держал обиду при себе, словно рассчитывал, что его время еще впереди.

Где бы корабли ни приставали к берегу – их встречали толпы ликующего народа, который присягал на верность своему новому королю. Король Хакон побывал в Викене, в маленьком епархиальном городке Осло, а оттуда направился к южной границе королевства, к Гаут-эльву, в сторону Шведской Державы. Там флот тоже задержался.

В Бьёргвине меж тем наступил Иванов день. Пока церковные колокола в городе призывали народ на всенощную, дабы вознести молитву в честь святого Иоанна Крестителя, странная маленькая процессия медленно карабкалась к вершине Людерхорна. Большинство ее составляли унылые, неказистые женщины, но были и какие-то таинственные мужчины. Последней шла королева Маргрет, спрятав лицо под покрывалом. Дружиннику, который всегда следовал за нею по пятам, велено было ждать внизу, с лошадьми, с собой она взяла только Педера Разгадчика Снов, который тихонько объяснял ей, что она увидит:

– Местер [29]Франц приехал сюда из Любека навестить свою паству. Его слово – закон. Эти люди в нашего Господа не верят, они верят, что миром правят силы зла. Оттого и поклоняются князю тьмы, сатане, и хитростью да интригами помогают ему собирать души для геенны огненной.

Королева Маргрет перекрестилась, но, сгорая от любопытства, не могла повернуть назад. Подъем был крутой, и Педер Разгадчик Снов остановился передохнуть.

– У них все наоборот, они делают прямо противоположное тому, что говорят священники и велят десять заповедей. Глумятся, насмешничают, живут во грехе, совокупляются когда и с кем хотят и служат кощунственные черные мессы. Происходит это всегда в ночь на Святого Иоанна, без помех, здесь на вершине, когда мы служим в долине белые мессы во славу нашей истинной христианской веры.

– Ты точно знаешь, что местеру Францу известно о нашем приходе и что с нами ничего не случится? Эти люди, чего доброго, буйны и неистовы.

– Ему все известно, и он никогда не дерзнет подставить под удар первую даму королевства. Ведь, случись что, он же первый и сложит голову. Уверяю тебя, государыня, местер Франц чрезвычайно польщен твоим визитом, никогда ему не выпадала честь рассказывать о своей вере королевам. Он очень тебе доверяет, государыня, и скромно замечу, мне тоже. Он уверен, что мы не станем разглашать его тайны, просто посидим в отдалении и посмотрим, дабы побольше узнать о самом модном в южных краях увлечении. Его не волнует, что у нас обоих под плащами христианские крестики. Для него это суеверие. А когда все будет позади, и он, и я получим вознаграждение, как договаривались.