Юрий Иванов-Милюхин - Разбойничий тракт

И снова конское ржание заставило Даргана вздрогнуть и одновременно удивленно прислушаться. Он давно наизусть изучил повадки кабардинца с дончаком, мог за версту опознать их по голосу, но в этот раз ржание принадлежало незнакомой лошади. Или разбойники забыли присматривать за своими конями, и те приблизились к Софи, или, пока Дарган отсутствовал, к их коням приблудилась кобыла. Скорее всего, что-то в таком же духе подумали и противники, с той лишь разницей, что не взяли в расчет незаметно подобравшегося к ним чужака. Расплывчатая тень поднялась во весь рост и басовито крикнула:

– Пьер, аппле!…

Равнина перед речкой ответила молчанием. Вслед за первым ловцом удачи на ноги вскочил второй, густо откашлявшись, он повторил призыв. Никто не откликнулся и на этот раз. Дарган понял, что через мгновение они поймут жуткий смысл этой тишины, царившей вокруг, с силой метнул кинжал в первого разбойника, весьма кстати раскрывшего грудь, затем прыгнул и концом шашки рубанул по шее его товарища, так и не успевшего оказать сопротивление.

Хорунжий вложил шашку в ножны, унимая привычный зуд в теле, присел на корточки перед костром, внутри которого еще теплились живые светлячки. Он наклонился, раздул брызнувшие искрами огоньки, сверху подбросил сухих веточек. Пламя заплясало, освещая место привала с двумя трупами и тремя тощими сумками у их ног. Он дернул за веревку на одной из сумок и неспешно выудил из нее узелок, закутанный тряпками, а когда размотал его, долго не сводил глаз с того, что ему открылось. Это были те самые сокровища, которые он добыл в бою с драгунами и которые они с женой перепродали хозяину постоялого двора. Софи тогда специально отбирала изделия с именными печатями, чтобы поскорее от них избавиться.

Дарган торопливо направился к тому месту, где оставил жену с лошадьми. Еще издали он различил не двух, а трех коней, и сообразил, что мысли его текли в правильном направлении.

– Софьюшка, иди сюда, – ласково позвал он.

– Месье, – как бы проверяясь, откликнулась та.

– Иди, иди, милая, больше бояться некого, – Дарган обнял за плечи поравнявшуюся с ним женщину, легко зашагал рядом. – Что я сейчас тебе покажу, вовек не угадаешь.

– О, д'Арган, аллюр труа кгреста, – подтягивая коней за уздечки, с юмором произнесла она.

– Где ты такого наслушалась? – коротко хохотнул он. – Ай да молодец, пока доберемся домой, глядишь, казачкой станешь.

– Ви, аллюр труа кгреста…

Костерок стал догорать, Дарган захватил хвороста из лежавшей сбоку охапки, подбросил его в угли. Пламя потянулось вверх, освещая место недавнего побоища, спутница зябко поежилась, но и вида не подала, что испугалась. Она присела на корточки, подставила ладони под искорки. Дарган взял сумку, вытряхнул содержимое, вместе с разбойничьими пожитками на землю выкатились два тряпичных узелка. Он подтащил еще две сумки, перевернул вверх дном, в них оказались такие же узелки, оттягивающие руки. Казак развязал концы тряпок, подтолкнул сокровища поближе к пламени, и от камней во все стороны принялись отскакивать разноцветные всполохи, подсвеченные сиянием золотых изделий. Женщина глядела на это чудо, и в глазах у нее заплясал завораживающий блеск, видно было, что она узнала драгоценности.

– Вот так, моя дорогая Софьюшка. Разбойники следили заодно и за хозяином гостиницы, – он кивнул на мертвых противников. – Думаю, толстяка они порешили, а после припустили в погоню за нами. Тут мы их и поймали.

– Ви, мон копии, – словно понимая, о чем говорит спутник, с сожалением поджала губы Софи. – Превенир месье… там, отель.

– Вот тебе и все разъяснение по поводу наших тревог, но это только цветочки, ягодки гонятся за нами по пятам. – Дарган поднялся, машинально тронул рукоятку шашки. – Я посмотрю, что там у разбойников в карманах, и пора пускаться в путь. А ты золото пока прибери, негоже ему на земле валяться.

Но в одежде убитых ничего ценного не оказалось, Дарган оттащил трупы к берегу реки, спустил их в воду, туда же бросил сумки с пожитками, затем присоединил к своим скакунам трех коней разбойников. Его спутница укладывала в мешки с подарками нежданно-негаданно вернувшиеся сокровища, она шуршала платьями, кофточками, обшитыми кружевами чепчиками, шелковыми панталонами, стараясь запихнуть узелки в середину. Вокруг были разбросаны пачки денег, выплаченные дядей за ценности, оставшиеся от покупки замка. Казак выдернул из торбы сверток с богатствами рода Скаргиных из вольного города Новгорода и тоже положил его перед женой. Ему показалось, что вряд ли можно сыскать более надежное место для сохранения русских драгоценностей, чем этот мешок с пышными нарядами, так отдающими духами и нюхательным табаком, спасающим ткань от моли, что даже лошади воротили морды. Когда с укладкой было покончено, он нагрузил мешки на спины животным, с гиком взлетел на кабардинца, спутница последовала его примеру. Впереди их ждал неблизкий путь.

Дарган заприметил контуры постоялого двора еще издали и подумал, что в этот раз лишних лошадей продавать не стоит. Случись что с этими, так в Германии, Польше да и на необозримых просторах Российской империи новых приобрести будет ой как трудно. Война повымела в этих местах хороших коней, реквизируемых представителями всех воюющих армий. Иногда за них платили хозяевам, иногда забирали и так. Да и спутница еще в первый раз намекнула, что расставаться с подаренным ей дончаком, которого он и так ни за что бы не продал, как и своего кабардинца, она бы не желала, хотя в тот момент повела себя странновато.

До сих пор в голове у Даргана вертелась мысль о том, почему жена так испугалась пропажи дончака, когда на руках были пачки денег, привезенные ею после продажи части драгоценностей в городке недалеко от Парижа. На них они имели возможность купить хоть табун. Не давал покоя и замеченный им в драгунской сумке сверток из кожи, показавшийся знакомым. Жаль, что он не нашел тогда силы обследовать содержимое той переметной сумы, на душе было бы спокойнее. И еще одно обстоятельство теребило душу Даргана, заставляя изредка бросать на спутницу недоверчивые взгляды. Из последней отлучки она вернулась не только с богатым приданым и деньгами, но и с какими-то бумагами с сургучными печатями. Сначала он подумал, что женских тряпок она накупила на деньги, вырученные от продажи золотых изделий, и отнесся к этому с пониманием, достойным мужчины, но когда увидел бумаги, то здорово насторожился. Казак, естественно, ничего не смыслил во французской письменности, но знал, что подобные грамоты выдавались писарями и на его родине, когда требовалось что-либо оформить в частную собственность или, наоборот, продать. Из этого следовало, что супружница проворачивает за его спиной какие-то дела.