Елизавета Дворецкая - Червонная Русь

Звонята первым спустился в лодку, потом Ростислав помог девушкам перебраться вниз, где Звонята ловил их и пересаживал в челнок. Доброшка в темноте ухитрился-таки попасть мимо челнока и искупался, но у него хватило самообладания промолчать, даже погрузившись внезапно в воду с головой. Его втянули в челнок и кое-как устроили.

Места было мало, и приходилось сидеть почти не шевелясь. Прямислава и Забела крепко держались друг за друга, Звонята на корме осторожно правил веслом. Челнок двинулся вверх по реке.

На другом берегу по-прежнему было тихо, легкий шум, даже если его и можно было расслышать, не привлек внимания спящего стана.

Наутро ворота Белза распахнулись, и городские бояре впереди народа вышли навстречу князю Владимирку.

– Исполняем твою волю, князь Владимирко Володаревич! – сказал ему тысяцкий Немир Самсонович и поклонился. – Владей нами, как отец твой владел, только не разоряй город, не губи невинных.

– Убийцы брата моего где? – не сходя с коня, спросил князь Владимирко.

Князь Юрий рядом с ним молчал, но нетерпеливо оглядывал головы толпы в воротах, словно надеялся увидеть там и свою «добычу».

– Все, что в Белзе есть, – в твоих руках, княже! – Немир Самсонович снова поклонился. – Возьми кого хочешь и суди, как Бог тебе велит.

Князь Владимирко вошел в город и занял посадский двор. Его брата Ростислава Володаревича там не было, не было и его невесты, туровской княжны, и многочисленные свидетели могли указать только на то, что всех тех, кого князь Владимирко жаждал заполучить, увел отец Ливерий.

В Панкратьево-Солокийском монастыре игумен сам вышел навстречу Владимирковым кметям.

– Кого ищете, чада? – приветливо спросил он.

– Заваду, Будилу, Доброшку… – начал Переяр Гостилич и запнулся.

– Нет больше в городе Завады и Будилы, умерли они! – спокойно ответил игумен.

– Как – умерли? – Воевода не поверил. – Как же так сразу? А ну-ка, покажи-ка! Где они?

– Умерли для мира! – подтвердил отец Ливерий, и монахи, черным полукругом стоявшие за его спиной, степенно закивали. – Нет больше Завады и Будилы, а есть смиренные иноки Серафим и Захарий. А прочих в монастыре моем нет, тому Бог свидетель. Хотите – ищите, чада мои.

Неизвестно, успел ли князь Юрий Ярославич схватить кого-нибудь в объятия на этот раз, прежде чем убедился, что его единственная надежда оставить законных наследников снова ускользнула. Известно только, что уже после полудня несколько конных отрядов были разосланы князем Владимирком во все стороны от Белза, чтобы найти тех, которые не умерли для мира, но не менее таинственным образом исчезли из обложенного со всех сторон города.

Осиновый челнок резво скользил вверх по реке, и равномерное покачивание убаюкивало. Прямислава, совершенно не доверяя вертлявой долбленке, для благополучного перемещения в которой требовался известный навык, старалась сидеть прямо, не теряя равновесия, но возбуждение близкой опасности уже прошло, сказывалась бессонная ночь. Темные берега, на которых уже обозначились под сереющим небом контуры зарослей, равномерно проплывали мимо, отупляя и усыпляя, и она не раз принималась невольно дремать, а потом вдруг просыпалась, как от толчка, с ощущением, будто падает в пропасть, и в испуге цеплялась за Забелу. Звонята все греб на корме, подгоняя челнок, и мог, казалось, грести так хоть трое суток подряд.

Ростислав сидел впереди, оглядывая берега.

– А что там дальше? – шепотом спросила Прямислава. Белз и войско князя Владимирка давно остались позади, но вид предутреннего леса наводил на нее робость, и она не решалась говорить вслух.

– До верховий дойдем, там опять через лес придется, пешком только. Помнишь, как сюда ехали?

– Мы обратно в Червен?

– Нет, скорее, в Любачев, а там по воде и в Перемышль. Выбор у нас небогатый: или к себе, или во Владимир. Во Владимир тебя отвезти хорошо бы, там дядя Андрей Владимирович тебя в обиду не даст. А может, и отец твой как раз подойдет. А мне бы в Перемышль скорее.

– Если Белз поверил, что ты убийца, то и Перемышль поверит! – яростно бросил Звонята. – Пока мой батя им шалить не даст, а если Владимирко доказательства представит?

– Какие, к лешему, доказательства?

– Не ори ты так, челнок опрокинешь! Я-то откуда знаю какие! А ведь что-то у него есть, раз столько народу убедил!

– В Перемышль мне надо! – твердил Ростислав, опасаясь, как бы и собственный город в такое смутное время не выскользнул из рук. – Будет у меня войско, и Володьша не посмеет меня убийцей назвать!

– Ну, мы в ту сторону и гребем. Может, уже в Любачеве со своим войском встретимся.

Прямислава молчала, мысли ее были грустными. Пропало все ее приданое, с такой любовью и старанием приготовленное для жизни с Ростиславом. Пропали надежды на достойный брак с любимым человеком: пока над Ростиславом висит обвинение в убийстве брата, Вячеслав Владимирович не захочет с ним родниться.

Но, даже понимая все это, Прямислава чувствовала, что ее любовь не убавилась ни на каплю, а, наоборот, кипит и переполняет сердце. Они словно бы остались вдвоем на всем белом свете, но именно это сделало их единственными и желанными друг для друга, как два прародителя человечества, Адам и Ева в райском саду. И чем яснее понимала Прямислава, что у них нет больше никакой надежды на счастье, тем прочнее становилась ее уверенность, что она и Ростислав – единое целое и она не существует отдельно от него. С ним, а не с Юрием Ярославичем, с которым ее когда-то так торжественно венчали и благословляли быть «единым духом и единой плотью», она действительно составляла неразрывное единство. И если нигде, кроме этого убогого челнока, они не могут быть вместе, так пусть он никогда никуда не приплывет и вечно скользит по темным волнам ночной реки!

Но у всего бывает конец, и эта длинная, наполненная событиями ночь тоже кончалась. Рассвет подступал незаметно, и внезапно Прямислава обнаружила, что уже совсем светло, заросли по берегам из черных и серых стали зелеными. Забела рядом зевала, одной рукой протирая глаза, а другой придерживаясь для надежности за ее плечо. Хотелось есть, но почему-то Прямиславе казалось неловко намекнуть об этом. Она и вообразить не могла, где они достанут пищу среди пустынных лесов: никогда в жизни ей не приходилось задумываться о таких вещах. До сих пор ей случалось испытывать чувство голода разве что в пост, но тогда она точно знала, когда это окончится. Теперь же, на реке посреди леса, Прямиславу наполняло недоумение: что же дальше?

– Ну у нас тут и ватажка собралась! – насмешливо рассуждал Звонята. – Два убийцы, один ворюга!

– Убийцы-то поддельные, зато ворюга самый настоящий! – подначивал его Ростислав, намекая на увод челнока и рубахи. – У нас не челнок, а «Правда Русская» на веслах!