Владимир Уткин - Вдоль Большой реки

«Плохая трава, о которой говорила Белка», – вспомнил Ходок.

Тем временем колдун положил на каменную плиту какие-то белые комья. Знакомый вкусный запах защекотал ноздри Ходоку.

– Свиной жир, – принюхался он с удивлением.

Жир таял, растекаясь по каменной плите, скапливаясь в углублении посредине се.

Когда весь жир растаял, колдун вытащил небольшой мешочек, разрисованный красными зигзагами, и высыпал в жир какой-то порошок. Над плитой поднялись густые клубы желтовато-серого дыма, и колдун отскочил, закашлявшись. Костяной лопаткой он начал соскребать получившуюся смесь и бросать в мешок с отваром ядовитой травы, который помощник поднес к большому очагу.

Колдун долго размешивал зелье деревянной палкой, то и дело подогревая его на плите, снял с очага и поставил у подножья Отца Охоты. А воины подносили к нему пучки стрел и окунали их в мешок, а потом развязывали пучки и укладывали стрелы вокруг очагов сушиться.

Поспело мясо. Молодые воины принесли новые мешки с дурманом, и начался пир. Плосколицые поглощали неимоверное количество мяса.

Некоторые, опившись дурмана, уже храпели на шкурах, но остальные все ели и никак не могли наесться.

«Наверное, дурман вызывает аппетит», – подумал Ходок. Он ликовал. Теперь он знает, как делают стрелы смерти. Вот только порошок из мешочка с красными молниями. Как бы узнать, что это за порошок?

Воины вернулись с острова к утру, а вечером у хижины вождя собралось все племя.

– Вождь собирается в набег на Рыб, – объяснил Белке помощник. – Будет пир.

Старшие воины, колдун и его помощник пировали в хижине вождя. Все остальные – под открытым небом. Дымились над кострами туши сайгаков, лошадей, степных собак; пеклась рыба, начиненная корешками, булькало дурманящее питье в кожаных мешках. Визг, хохот, крики звучали над стойбищем. То и дело вспыхивали драки. Один воин волочил женщину за волосы к озеру. Другой пинал ногами опившегося соседа. Трое топтались, взявшись за руки, вокруг костра, уставясь бессмысленно в землю: думали, должно быть, что танцуют. Кто-то стрелял из лука в хижину, нимало не заботясь о том, что в хижине может находиться кто-нибудь из его соплеменников.

Сквозь шум и гам Белка с трудом услышала посвист иволги. Она выскочила из хижины и сразу же наткнулась на Ходока, ожидавшего ее в тени.

– Скорее, – сказал он. – Из хижины колдуна надо взять мешочек с красными молниями. Ходок будет ждать Белку у озера.

У колючей ограды, окружавшей хижину, горел костер. Двое воинов с завистью прислушивались к веселым крикам пирующим.

– Куда? – остановил девочку один из них.

– Помощник колдуна, – пробормотала Белка, – велел принести траву…

– Пусть идет, – сказал второй, который часто видел Белку рядом с помощником.

Не чувствуя под собой ног, Белка вошла в хижину. Что если придет колдун? Или помощник? Теперь, когда освобождение совсем близко, ей было особенно страшно.

Она вернулась к костру караульных и горящей веткой зажгла светильник, стоящий у входа. В его колеблющемся пламени как будто ожили клыкастые маски; струились по стенам змеиные шкуры, шевелились оружие и рога, висевшие на стенах.

Дрожащими руками Белка перебирала мешочки с красками, жиром, кореньями. Где же мешок с красными молниями?

Испуганно оглянувшись на вход, девочка подошла к постели, на которой спал колдун. В нос ударил кислый запах плохо очищенных шкур, давно немытого тыла. Преодолевая отвращение, она копалась в постели, кишащей насекомыми, ворошила сухую траву.

Послышались голоса караульных. Они о чем-то спорили. А потом один из них, тяжело ступая, направился к хижине.

«Белка слишком долго находится в хижине, – сообразила девочка. – Караульные что-то заподозрили. Надо уходить. Но как же без мешочка? Ходок ждет его. Он не возьмет Белку с собой, пока она не утащит этот мешочек». Белка готова была расплакаться, когда ее рука нащупала мешочек. Он лежал, зарытый в траву, на которую были навалены шкуры. Белка спрятала мешочек на груди, схватила первый попавшийся пучок травы и опрометью выскочила из хижины, натолкнувшись на караульного.

– Что так долго? – недовольно спросил тот.

– Искала нужную траву, – нашлась Белка и добавила со вздохом: – Никак не могла найти…

Она забежала в свою хижину, схватила узелок с вещами и побежала к озеру.

– Хорошо, – сказал Ходок, подхватывая на плечи Белку. Он переплыл озеро, йе опуская девочку на землю, побежал к оврагу.

Орлик ждал их, уже готовый к дороге. Мешок с припасами и запасные копья он привязал к спине. Они побежали в степь, время от времени переходя на быстрый шаг, чтобы отдышаться, и Ходок все не давал Белке спуститься на землю.

– Плосколицые будут искать девчонку, – пояснил он Орлику, – плохо, если они найдут ее следы.

– Но они ведь найдут наши следы?

– За нами они, может быть, и не погонятся, – с сомнением в голосе ответил Ходок.

Утром они остановились перекусить, и Ходок наконец развязал мешочек колдуна.

– Красная краска! – удивленно воскликнул он и долго еще рассматривал порошок, о чем-то размышляя.

Колотушки зазвучали на третий день пути. Это были большие сигнальные колотушки, которые делали из выдолбленных древесных стволов и которыми можно было переговариваться от стойбища к стойбищу. Сначала услышали колотушку большого стойбища, – они знали ее резкий тревожный стук, – а потом ей откуда-то издалека ответила другая колотушка, третья…

Звуки полукольцом охватили степь, отрезая путников от Большой реки, от земель родного племени.

– Плохо, – хмурился Ходок, – они передают сигналы от стойбища к стойбищу до земель Львов. Они вышлют навстречу нам воинов. Они окружают нас.

И он свернул к солнцу, стараясь выйти из зловещего полукольца; а над степью звучали все новые и новые колотушки, и степь оживала у них впереди.

Неутомимые колотушки звучали все ближе и ближе, настигая беглецов.

– Это походные колотушки, – определил Ходок. – Их носят с собой воины. Воины напали на наш след.

На восьмой день впереди показались далекие дымы. Это горели костры плосколицых.

Ходок опять свернул, путая следы.

Бесконечная бурая степь смыкалась с небосводом. Ручейков попадалось все меньше, а потом они и вовсе исчезли. Путники вышли к огромному беловато-серому озеру. Орлик хлебнул прямо из озера и тут же выплюнул воду.

– Соленая, – удивленно поморщился он.

Тоскливо кричали чайки, ветер уныло шуршал, перевевая песок. Вода кончилась, и пришлось идти всю ночь, потому что жажда все равно не давала уснуть, а колотушки гремели и слева, и справа, и сзади. Белка совсем ослабела, и Ходок все чаще подхватывал ее на плечи, а Орлик нес мешки и оружие. Они долго брели по воде, скрывая следы, а озеро все не кончалось, раздаваясь вширь, теряя берега.