Поль Феваль - Черные Мантии

Бал был великолепен. Газетные репортеры, те, кого обычно именуют «весь Париж», были представлены все без исключения. Гостиные барона Шварца буквально кишели громкими именами. Там был двор, блистали многочисленные посланцы Сен-Жерменского предместья, литераторы и художники фланировали в окружении финансовых воротил и коронованных особ. Генералы, высшие судейские чины, дипломаты и послы, выстроившиеся вдоль обшитых деревянными панелями стен, напоминали блестящие елочные гирлянды. Гебвиллер, родовое гнездо этой удивительной династии Шварцев, имел полное право гордиться своим земляком, видя, как вся цивилизованная Европа собралась вокруг денежного мешка барона Шварца, умильно восхищаясь его миллиону, сколоченному по одному су.

В этом сверкающем потоке знаменитостей только одна женщина заслуживает нашего внимания. Это баронесса Шварц – Джованна Мария Рени из рода графов Боццо. Ее смуглая, как у всех итальянок, кожа отличалась нежным матовым оттенком; на редкость правильные черты лица, обрамленного роскошными волосами, казалось, были выписаны кистью Тициана. Благодаря звучному имени своего семейства ей удавалось избежать назойливого покровительства именитых гостей барона. И если на корабле богача Шварца баронский герб был приколочен к дверце гальюна [26], то баронессу можно было сравнить с ярким вымпелом, гордо реявшим на мачте судна.

Стоя возле дверей с приличествующей такому случаю любезной улыбкой, она исполняла обязанности хозяйки дома; но каждый, кто видел ее, невольно сравнивал ее с восседающей на троне королевой.

У судьбы есть свои избранницы, они царят всюду и всегда. Баронессой восхищались, ей завидовали; барон Шварц и все, кто ее знал, обожали ее. Я не сказал: ее уважали. Ее состояние равнялось миллиону. У нас никто, включая самих поклонников золотого тельца, никто не уважает миллионеров. Это связано со многими обстоятельствами, и ни одно из них не делает чести ни миллионерам, ни нам.

Как нам известно, барон Шварц давал бал вовсе не для того, чтобы потанцевать. И мы также пришли сюда вовсе не смотреть на танцующих. В особняк барона нас привело стремительное развитие нашего сюжета, приближающегося к своей развязке. Наши актеры-любители незаметно преодолели стоявшие у них на пути преграды, праздник был в разгаре, но их невидимые усилия произвели надлежащее действие. Разнесся слух о возможном браке Мориса и Бланш. Нам кажется, что дочь баронессы была единственной, кто на этом балу веселился от всего сердца.

– Восхитительная пара! – умилялись досужие сплетники.

Все помнили, что юный Морис был сыном начальника отделения префектуры. Кто знает, зачем может возникнуть нужда в префектуре.

Подробности обсуждались исключительно в узком кругу:

– Дорогуша, этот ангелочек получит приданое, равное двум или трем приданым бельгийской королевы.

– За нее прочили некоего господина по имени Лекок де ла Перьер.

– Чрезвычайно странный молодой человек! А вы слышали, какие небылицы рассказывают об этом бедняге, стареньком полковнике Боццо-Корона?

– А вы знаете, что графиня, его внучка, была убита среди бела дня в самом центре Парижа?

– Ночью, дорогая моя, на скамейке на бульваре… И на каком бульваре!

– А это странное бегство…

– Так убийца скрылся?

– Нет, полиция напала на след: это Черные Мантии.

– Гайарбуа мне говорил, что в Париже больше десяти тысяч мошенников причисляют себя к этой ассоциации!

– А известно ли, зачем бедняжка-графиня отправилась на этот бульвар?

В другом узком кругу, рангом пониже:

– Ах, вот оно что! Так, значит, этот юный Мишель – родственник господина Шварца?..

– Тогда где же он был раньше?

– Баронесса… Вы же понимаете!

– Он долго путешествовал…

– Еще бы, даже успел побывать в Сен-Пелажи! Еще один узкий круг.

– Что бы там ни говорили… Барон будет рад заполучить в зятья человека, вхожего во дворец. И не только во дворец!..

– Не знаете ли вы, чем завершилась их беседа с полковником?

– Послушайте, господин Котантэн, по-моему, эта история с Черными Мантиями – просто дурная шутка.

– Может быть… а может, и не быть… Мои высокопоставленные друзья придерживаются того же мнения… Но скромность не позволяет мне продолжать.

– Четвертый узкий круг, сливки общества:

– Здесь без труда можно разглядеть их вблизи.

– Этим следует воспользоваться. Это любопытно.

– Однако это настоящий успех. Я видел здесь маркизу.

– И виконтессу, и всех обитателей дворца де…

– Слишком много судейских.

– Они любят ходить в театры. Приходится с этим мириться! Пятый узкий круг, чрезвычайно узкий и чрезвычайно ядовитый:

– Хотя в Париже его и не любят, я счел своим долгом принять приглашение.

– Мой бедный Бло, он просадил здесь не одну тысячу франков. Вот увидите, он плохо кончит. Надо же, растратить сто тысяч франков в угоду маленькой девочке!

– Об этом бале уже ходят легенды.

– Теперь все кругом мошенники! Разве я вам не рассказывал, как в воскресенье в омнибусе у меня украли табакерку, шейный платок и портмоне?.. Ах!

Это воскликнула госпожа Бло. Рантьерше показалось, что среди гостей она узнала того красноречивого путешественника, привлекшего ее внимание своими рассуждениями о Париже. Но уже через минуту госпожа Бло поняла, что ошиблась. Надеюсь, вам понятно, что иначе и быть не могло.

Но среди пустяков, о которых обычно беседуют, чтобы поддержать общий разговор, неожиданно стали проскальзывать весьма любопытные сведения; с каждой минутой количество этих сведений увеличивалось, однако никто не мог сказать, кто же первым сообщил их. Из уст в уста передавались имена полковника Боццо и графини Корона. Рассказ об убийстве графини обрастал тысячью подробностей; тут же называли имя убийцы, оно мгновенно приобрело роковую известность. Через час не осталось ни одного человека, кто бы не знал Брюно, торговца платьем с улицы Сент-Элизабет. Мы уже говорили, что графиня Корона была тесно связана с парижским светом. Ее смерть внезапно обратила в реальностью легенду о Черных Мантиях. Подтверждались слухи, уже давно ходившие среди легковерных парижан, что таинственная ассоциация, корнями вросшая в беднейшие слои нашего общества, ветвями своими уже достигла его верхушки, обычно огражденной благодаря своему богатству от досужих домыслов. Кто бы мог подумать, что полковник Боццо-Корона?..

Во всем этом была одна сплошная загадка. Графиня, в чьей жизни всегда было предостаточно как романтических, так и темных сторон, была ли она связана с ассоциацией? Страшное преступление, жертвой которого она стала, смахивало как на возмездие, так и на месть. А ее муж… это еще одна тайна.

И как-то само собой получилось, что постепенно всеобщее внимание переключилось на трех молодых людей, среди которых только один, а именно Мишель, мог претендовать на некоторую известность. Однако вместе с Мишелем все обсуждали Этьена и Мориса. Утверждали, что они были соседями этого Брюно. К тому же они сочиняли драму, сюжетом которой было дело Мэйнотта.