Роберт Ши - Монах: время драконов

Танико полностью использовала предоставленную ей свободу. Так многое необходимо было увидеть. Персидская принцесса Сереметра, которая была на десять лет младше Танико и соскучилась по хорошей компании, с радостью сопровождала Танико в ее объездах города, который Кублай-хан строил в качестве штаба и места отдыха на границе степей.

Сереметру прислал Кублай-хану его брат Хулагу, правивший далеко на юго-западе, где жили персы, турки и арабы. Она происходила из рода Великого Кира, основателя ее государства, но ее семья исповедовала зороастризм, а не мусульманство. Существовало две религии, поняла Танико, но в западных странах они не смешались, как это сделали буддизм и синто на Священных Островах. Персией правили мусульмане, и семьи, подобные семье Сереметры, принадлежащие к соперничающей религии, были лишены своего высокого положения. Семья Сереметры с радостью приветствовала монголов как избавителей и с радостью выдавала своих дочерей за мужчин из рода Великих Ханов. Сереметра жила с монголами уже три года и говорила сносно по-китайски.

– Смотри, – Сереметра указала на процессию всадников, медленно продвигающуюся между рядами шатров к дворцу. На их пути собирались толпы людей, приветствующих всадников криками.

– Это, должно быть, Стоглазый Байан, – сказала Танико. – Я слышала, что он сегодня утром прибыл из Шенси. Он и Уриангкатай, сын прославленного полководца Суботая Багадура, – лучшие генералы на службе Кублай-хана. Но Байан значительно моложе Уриангкатая и…

– Откуда ты так много знаешь? – перебила ее Сереметра.

– Я задаю много вопросов, принцесса.

Они повернули лошадей и пустились в обратный путь к Шангту.

– Быть может, поэтому Кублай так часто посылает за тобой, – сказала Сереметра. – Большинство его женщин не понимают, что он делает. Он, видимо, разговаривает с тобой об этом.

– О да, – сказала Танико. – Именно так. Не могу представить себе, зачем еще он будет проводить свое время в обществе такой сморщенной старухи, как я.

Сереметра мгновенно отвергла ложную скромность Танико.

– В моей стране существует легенда о султане, который отрубал своим женам головы, проведя с ними всего одну ночь. Одна из жен сохранила себе жизнь, рассказывая ему истории, которые были настолько интересны, что он не мог заставить себя убить ее. Ты очень похожа на нее. Кублай не отрубает своим женам головы, но он забывает их. Конечно, очень важно быть красивой, а ты именно такая. У Кублая есть все самые красивые женщины в мире. Но именно тебя он видит чаще других.

Они были уже почти рядом с городом, и Танико заметила приближающуюся к ним женщину, выезжающую из города по той дороге, по которой они въезжали.

– Он не посылал ни за кем уже много-много дней, – сказала Танико.

Сереметра кивнула:

– Курултай.

– Большинство офицеров и знатных господ, мне кажется, считают курултай удачным временем для развлечений с женщинами, – сказала Танико.

– Некоторые мужчины во времена, подобные нынешним, настолько возбуждаются, что не могут заснуть, не переспав с женщиной, – сказала Сереметра. – Если вообще могут спать. Другие мужчины отдают все свои силы думам и действиям. В такое время женщины их не интересуют. Кублай именно такой мужчина. Когда с преемственностью все будет решено, он утомит нас своими требованиями.

Буркина, одетая в легкое ярко-синее платье и шаровары, летела к ним галопом.

– Мои госпожи, сегодня состоится великое собрание, которое начнется в Час Петуха. Все будут там, включая жен и наложниц Кублай-хана. Вам необходимо немедленно вернуться домой и начать приготовления, если вы хотите успеть.

– Что он решил, Буркина?

Круглолицая монголка пожала плечами.

– Не знаю. Он шепчет свои секреты вам, когда вы лежите с ним под одним одеялом, если он с кем-нибудь вообще ими делится.

– Он провозгласит себя сегодня вечером Великим Ханом, – сказала Сереметра. – Я уверена в этом.

– А я нет, – сказала Танико. – Если он сделает себя Великим Ханом, то может вызвать крушение всей империи монголов. Но если он этого не сделает, тот, кто станет Великим Ханом, может уничтожить его. Я на его месте никогда бы не смогла решить, как мне поступить.

– Его враги многочисленны и могущественны, – сказала Сереметра. – Что случится с нами, если будет война и он потерпит поражение?

– Ты знаешь, что случится, – сказала Танико, думая, что, если все произойдет именно так, Хоригава, наконец, отомстит ей.

– Об этом лучше не говорить, – быстро произнесла Буркина. – Поехали в город.

Танико и Сереметра сидели на шелковых подушках на галерее, в верхней части огромного дворца, который Кублай-хан специально воздвиг для курултая. Дворец пах свежим деревом и краской. На галерее находились сотни женщин Кублай-хана, включая саму великую госпожу, главную жену Дзамуи Катун, – спокойную женщину, которая была очень похожа на Буркину.

Хотай и несколько других молодых монголок сидели недалеко от Танико и Сереметры. Хотай громко вздохнула.

– Действительно странные времена настали – мы вынуждены сидеть рядом с людоедкой и огнепоклонницей.

Танико, будучи примерной буддисткой, никогда не евшей мяса, не могла понять, откуда пошла молва, что ее народ – каннибалы. Она раздумывала, как бы ответила Сереметра Хотай. Но недооценивать ее монгольское происхождение, особенно во время курултая, было бы политически неверно.

– Ты знаешь об обычаях наших стран так же много, как куча верблюжьего дерьма знает о море, – сказала Сереметра, тряхнув головой.

«Поэзия, – подумала Танико, – чистая поэзия. Как бы мне хотелось научить Сереметру сочинять танки. Но сначала она должна изучить наш язык».

Она обратила внимание на главное помещение дворца. На пространстве, напоминающем городскую площадь, собрались люди из трех четвертей мира: кинь, кидани, тибетцы, маньчжуры, корейцы, аннамцы, кампучийцы, бирманцы, турки, персы, арабы, аланы, кипчаки, армяне, болгары, русские и еще много людей разных народов, названий которых Танико еще не знала. Правили всеми ими представители северных кочевых племен, называющие себя теперь монголами, – темные кираиты, широкоплечие меркиты, разговорчивые уйгуры, высокие канкалы, молчаливые скрытные люди Северного Оленя. Наиболее роскошно одетыми – в меха, шелка и драгоценные камни, награбленные в половине княжеств всего мира, были те, чьи деды происходили из племени монголов якка, из которого вышел сам Чингисхан.

На чуть поднятом помосте под навесом из золотистой ткани в этот час все еще пустовали места, которые должны занять Кублай-хан и его советники. Танико знала, что они встретились Где-то в другом месте, решая, что следует провозгласить этому собранию лидеров монгольской империи в качестве коллективного решения.