Иван Майский - Близко-далеко

В лавочке было темно, грязно, пахло мышами. Но Квелч оказался прав: сталь кинжалов была превосходна.

Когда все вновь вышли на улицу, Таня запротестовала:

– Мужчины купили сувениры – ну, а мы, женщины?..

– Найдутся сувениры и для дам, – успокоил ее Квелч. – Дамаск славен не только мастерами стали, но и мастерами несравненных парчовых изделий.

– Хочу дамасской парчи! – задорно воскликнула Таня.

Четверть часа спустя она выходила из магазина, держа сверток с куском чудной парчи синего цвета. Люсили купили халатик – светло-голубой, так как она уверяла, что это «ее цвет».

– Я интересуюсь арабским миром, – сказал Квелч, когда, оставив Таню, Люсиль и Потапова в гостинице, они со Степаном вновь оказались в машине. – Может быть, это потому, что после целого года пребывания в Дамаске я пришел к выводу, что мы сидим здесь на вулкане. Я не знаю, когда этот вулкан начнет действовать, может быть, еще не так скоро, но вулкан пробуждается. В этом не может быть никакого сомнения. И я ни за что не поручусь, когда окончится война… Впрочем, лично меня это мало касается: как только я сброшу военный мундир, уеду в Англию и вернусь опять на сцену. Будет, пожалуй, жаль оставить Сирию, я привык к арабам и сочувствую им. А вот кого не выношу – так это местных французов и англичан! Сколько от них арабы натерпелись!..

Дорога вилась между красивыми холмами, заросшими дубами и лаврами. Мелькали селения, речки, мосты, оливковые рощи, виноградники. Изредка попадались финиковые пальмы и олеандровые заросли. Наконец машина остановилась около большого сада, заросшего абрикосовыми деревьями и яблонями.

Выходя из автомобиля, Квелч сказал:

– Вы сейчас познакомитесь с моим другом – Селимом Хабибом. Это старый профессор, знаток арабских древностей и очень уважаемый среди арабов человек.

По широкой аллее, обсаженной ореховыми деревьями и тополями, Квелч и Петров прошли в глубь сада, где виднелась скромная постройка в арабском стиле. Розы обвивали стены и окна, розы поднимали свои головки с клумб, и весь воздух был насыщен ароматом роз – тонким и волнующим. Перед входом в дом мелодично звенели струи фонтана. Казалось, у дверей этого тихого и прекрасного жилища должны смолкать все страсти и волнения, уступая место тишине и глубоким размышлениям…

Гостей встретил высокий и стройный старик с большой белой бородой, которая начиналась от висков и красиво обрамляла загорело-румяное лицо. Густые белые усы прикрывали твердую линию губ. Черные проницательные глаза смотрели спокойно и прямо. Старик носил темный костюм европейского покроя и высокую красную феску на голове.

Квелча и Петрова он приветствовал низким поклоном: сначала прижал правую руку ко лбу, потом к груди, а затем, несколько отступя в сторону, пропустил гостей в дом.

– Я привез к вам моего русского друга, – представил Петрова Квелч. – Он только что прилетел из Москвы.

Селим Хабиб внимательно посмотрел на гостя, но на спокойном лице его не шевельнулся ни один мускул.

– Друзья наших друзей – наши друзья, – несколько официально произнес он по-арабски.

Откуда-то неожиданно возник бойкий черноглазый юноша и перевел слова Селима на английский.

– Это внук Селима – Антун, студент, – шепнул Квелч на ухо Петрову. – Селим Хабиб знает английский, но избегает говорить на этом языке.

Хозяин дома поклонился Петрову и еще раз произнес арабское приветствие:

– Наш дом – ваш дом.

На стене висел портрет пожилого человека с черной бородой, в национальном костюме. Умное лицо его выражало задумчивую грусть.

Петров пристально посмотрел на портрет. Заметив это, Селим Хабиб сказал:

– Это мой друг, наш знаменитый писатель и философ Амин Рейхани… Вот уже два года, как аллах призвал его к себе…

И старик замолчал, как бы желая сосредоточиться на мыслях об ушедшем друге.

Потом он перевел свой взгляд на Петрова.

– Я рад приветствовать в этой бедной хижине современного москоби, – сказал он. – Тридцать лет назад я встречался с москоби, которого очень полюбил. Мы его звали Гантус ар Руси. Он жил среди нас, изучал наш язык и литературу. Потом он стал большим ученым и много сделал для того, чтобы люди вашей страны узнали о людях нашей страны… Вы не знакомы с Гантус ар Руси?

Внук Селима поспешил пояснить, что под именем «Гантус ар Руси», то есть «Игнат из России», среди арабов известен русский ученый Игнатий Крачковский, [5]который в начале столетия путешествовал по арабским странам.

– Нет, к сожалению, я не встречался с ним, – ответил Петров. – У нас слишком разные занятия: я ведь моряк.

При слове «моряк» Селим Хабиб с уважением посмотрел на Петрова и, перейдя на английский язык, заметил:

– Европейцы очень чтят известного португальского мореплавателя Васко да Гама, открывшего в пятнадцатом веке путь из Европы в Индию вокруг Африки. Но ведь лоцман, который привел его в Индию, был арабский моряк Ахмед ибн Маджид!

– Вот как? – удивился Петров. – Я этого не знал. Селим Хабиб оживился – казалось, он напал на любимую тему.

– У нас был Гарун-аль-Рашид, – продолжал он. – У нас были великие математики, и вы, европейцы, до сих пор пользуетесь нашей цифрописью. У нас были великие врачи и великие архитекторы. Великие философы и великие путешественники… Все это было и прошло. .. Много веков мы, арабы, лежали во прахе. Но теперь близится время, когда человечество снова услышит о великой арабской культуре. Она займет достойное место в истории нового человечества.

Послышался шум в прихожей, раздались чьи-то осторожные шаги. Внук почтенного хозяина исчез и спустя несколько минут явился в сопровождении трех сирийцев. Один из них, лет тридцати, был в красной феске и сильно поношенном костюме. Темным, обожженным солнцем лицом он походил на крестьянина; движения его были свободными, полными чувства собственного достоинства и независимости. На другом госте отлично сидел щеголеватый костюм европейского типа. Из бокового кармашка пиджака кокетливо торчал уголок цветного платка и высовывалась американская авторучка. Горбатый нос, быстрые черные глаза и курчавые волосы цвета воронова крыла делали этого гостя очень заметным. Последним вошел в комнату застенчивый юноша в белой с короткими рукавами рубашке, в серых спортивных брюках и легком пиджаке, накинутом на плечи. Он скромно забился в уголок и старался быть совсем незаметным.

Все трое истово приложили правую руку сначала ко лбу, потом к груди и с глубоким почтением поклонились хозяину. Видно было, что они относятся к старику почти с благоговением. Селим Хабиб встретил их ласковым приветствием и сразу же представил Квелчу и Петрову.

После того как вновь пришедшие стали о чем-то рассказывать хозяину, Квелч вполголоса сообщил Петрову: