Иван Майский - Испанские тетради

Прошло четверть века с того момента, когда испанские фашисты во главе с генералом Франко, всемерно поощряемые Гитлером и Муссолини, подняли мятеж против демократического правительства Испанской республики. Эти четверть века были заполнены величайшими событиями всемирно-исторического значения. И все-таки у прогрессивного человечества до сих пор не стерлась память о почти трехлетней войне испанской демократии против фашизма и его явных и скрытых покровителей. Это объясняется двумя главными причинами.

Во-первых, война 1936–1939 годов на Пиренейском полуострове вписала яркую, незабываемую страницу в историю не только испанской, но и мировой демократии. То была война сил прогресса против сил реакции, сил мира против сил войны – одна из самых справедливых войн.

Во-вторых, война 1936–1939 годов на Пиренейском полуострове – и это становится особенно ясным в свете исторической перспективы – явилась авангардной битвой второй мировой войны. То была не просто гражданская война между двумя лагерями в самой Испании. То была гражданская война плюс весьма мощная и активная иностранная интервенция, в которой принимали участие крупнейшие державы Европы, а также США. Это с особенной яркостью проявлялось в деятельности так называемого «Комитета по невмешательству в дела Испании», возникшего в Лондоне в сентябре 1936 года.

Сейчас, в наши дни, когда Латинская Америка подымается на великую борьбу за освобождение от цепей империализма США, полезно вспомнить опыт героической борьбы испанской демократии четверть века назад. Чрезвычайно важно также иметь представление о международной обстановке, в которой проходила испанская война 1936–1939 годов, о соотношении сил на мировой арене, в результате которого стала возможной гибель Испанской республики. То, что будет рассказано на последующих страницах, имеет ближайшее отношение как раз к международному аспекту испанской войны.

В годы этой войны мне пришлось работать в качестве Советского посла в Лондоне и быть представителем СССР в комитете по «невмешательству». Здесь я хочу показать, что же происходило в этом комитете и какова была историческая ситуация, на фоне которой развертывалась его деятельность.

Думается, что мое откровенное повествование о событиях тех дней послужит разоблачению многих реакционных легенд, созданных буржуазными политиками, историками и журналистами.

Автор

11 июля 1936 года ко мне зашел Альварес дель Вайо. Вместе с Ларго Кабальеро он был в Лондоне на седьмом конгрессе Амстердамского (профсоюзного) интернационала и не хотел вернуться в Испанию, не повидавшись с советским послом в Англии.

Мы сидели за чашкой чаю в зимнем саду посольства. Я внимательно приглядывался к своему гостю. Имя Альвареса дель Вайо было мне знакомо. Я знал, что он испанский социалист левого толка, известный политический журналист и в ранние годы республики, при лево-республиканском правительстве Асаньи, являлся послом в Мексике, а потом получил назначение на такой же пост в Москву. Однако пришедшие к власти в конце 1933 года реакционеры аннулировали это назначение, и Альварес дель Вайо остался лишь депутатом парламента, где вел упорную борьбу против всех попыток реставрации полуфеодальной монархии. Видел я Альвареса дель Вайо впервые, и мой интерес к нему был вполне естествен.

Долгая дипломатическая практика приучила мою память быть чем-то вроде светочувствительной пластинки, легко воспринимающей все характерные черты встречавшихся на моем пути людей. Их внешность, слова, жесты, интонации живо запечатлевались на этой пластинке, складываясь в четкие, законченные образы. Часто тут же, по следам первого знакомства, я делал для себя мысленный вывод о человеке: положительный или отрицательный, с оговорками или без них.

Мой вывод об Альваресе дель Вайо в тот далекий июльский день был положительным, но с одной оговоркой… Впрочем, об этом ниже.

Конечно, наша беседа все время вращалась вокруг политических вопросов. Альварес дель Вайо подробно расспрашивал меня о европейской ситуации, об английской политике, о советских взглядах на международные дела. В меру сил и возможностей я старался удовлетворить его любознательность и в свою очередь расспрашивал о положении дел в Испании.

16 февраля 1936 года произошли новые выборы в кортесы. Они дали большую победу левым партиям. Однако силы реакции не хотели сдавать вековые позиции. В стране шла ожесточенная борьба между левыми и правыми, внешние проявления которой для нас, зрителей со стороны, не всегда были понятны. Особенно трудно было составить себе ясное представление о том, куда же идет Испания – к укреплению демократической республики или к торжеству полуфеодальной монархической диктатуры? И я конечно воспользовался случаем, чтобы получить от моего гостя возможно более полную информацию. Альварес дель Вайо охотно отвечал на все мои вопросы.

В ходе беседы я, между прочим, заметил:

– Вполне верю вам, что широкие массы испанского народа настроены радикально, и даже революционно. Допускаю, что интеллигенция, различные прослойки буржуазии и кое-кто из помещиков настроены антифеодально и антиклерикально. Но вот в чьих руках армия? От этого может многое зависеть в ходе дальнейшего развития событий.

Альварес дель Вайо допил чашку чаю, поставил ее на стол и, точно собравшись с мыслями, начал:

– Мне трудно ответить кратко. Разрешите осветить положение с вооруженными силами в Испании несколько подробнее…

Я с готовностью согласился, и Альварес дель Вайо сообщил мне следующее.

14 апреля 1931 года, когда в Испании была провозглашена республика, армия представляла для нее серьезную проблему. Основная масса испанского офицерства всегда вербовалась из полуфеодальных помещичьих кругов и отличалась крайней реакционностью. Численность военной верхушки была поразительна. В том же 1931 году при общем контингенте армии в 105 тысяч человек на действительной службе состояло около 200 генералов и до 17 тысяч офицеров. Иначе говоря, 1 генерал приходился на 500 солдат, а 1 офицер – на 6 рядовых. Пропорция явно нелепая, если принять во внимание очень низкий уровень технической оснащенности тогдашней испанской армии. А ведь сверх того имелись еще тысячи офицеров и генералов в запасе! Военный бюджет составлял почти треть всех государственных расходов.

Являясь верной защитой церкви и помещиков, армия, точнее, ее генеральско-офицерская верхушка представляла собой настоящее государство в государстве, и во главе ее стоял сам король. Не подлежало ни малейшему сомнению, что, если республика хочет обезопасить свою жизнь, она должна сразу же уничтожить столь враждебное ей осиное гнездо.