Иван Майский - Близко-далеко

Степан слушал мадемуазель Фролову и думал: «Вероятно, в ее истории много вранья… Но, если даже допустить, что она рассказывает правду, что ее отец действительно выехал из России еще до падения царизма и что, стало быть, формально он не является белогвардейцем, кто же фактически сейчас эта мадемуазель? Конечно, белогвардейка! Как же быть?»

Но, прежде чем Петров успел мысленно ответить на собственный вопрос, машина остановилась у здания полувосточной архитектуры.

– Это частный пансион «Роза Востока», – поспешила пояснить мадемуазель Фролова. – Я избегаю размещать моих компатриотов в больших отелях – там дорого и шумно. Гораздо лучше пансион: дешевле, спокойнее, да и обстановка почти семейная.

Вошли в вестибюль. Мадемуазель Фролова была здесь явно своим человеком. В сопровождении какой-то маленькой женщины она повела «компатриотов» по лестницам и коридорам здания. Везде были шикарные ковры, скрадывавшие звук шагов, тяжелые шелковые портьеры, роскошные цветы и растения в кадках, фонтаны, широкие оттоманки, уютные уголки, ниши, похожие на альковы, небольшие комнатки, обставленные с восточной роскошью…

– Каковы ваши ближайшие планы? – любезно спросила мадемуазель Фролова, считая вопрос о пансионе исчерпанным. – Может быть, вы хотели бы еще сегодня что-нибудь посмотреть?

– Нет, благодарю вас, – ответил Петров. – Сегодня мы будем отдыхать, а вот завтра…

Условились, что мадемуазель Фролова явится к совстским гостям на следующий день в восемь часов утра и покажет им город. Надо было ловить менее жаркие утренние часы, ибо в середине дня в Каире наступала «знойная пауза».

Когда мадемуазель Фролова, наконец, удалилась, Петров сказал, обращаясь к Тане и Потапову:

– Сядьте! Необходим военный совет… Куда мы попали и что нам делать?

– По мне, – не задумываясь ответил Потапов, – надо прежде всего послать к черту эту белогвардейку, а потом переменить местожительство.

Таня энергично поддержала Александра Ильича.

– Согласен с вами, – заключил Петров. – Но как это сделать? Не забудьте, что белогвардейка является официальным работником английского штаба. Если мы просто выставим ее за дверь, штаб может обидеться, и в результате мы просидим в Каире не неделю, а две недели. Поэтому я предложил бы следующий выход: говоря морским языком, взять курс на изгнание белогвардейки и смену резиденции. Но делать все это деликатно, не создавая серьезных трений с англичанами. Принято?

Таня и Потапов со смехом подтвердили:

– Принято единогласно!

К восьми часам вечера Петровы и Потапов были в особняке у Маклинов. Люсиль встретила их еще в саду и, сразу повиснув на шее Тани, захлебываясь, повторяла:

– Ах, Танья! Мне было так скучно без вас! Миссис Маклин пошутила:

– Я просто начинаю ревновать к вам свою дочь, мадам Петрова. Она вспоминает вас каждые пять минут. Должно быть, вы околдовали ее?

– Да, за дорогу мы очень сдружились, – улыбнулась Таня. – Но через несколько дней мы уедем, и тогда… Знаете, миссис Маклин, есть русская пословица: «С глаз долой – из сердца вон».

– Нет! Нет! – запротестовала Люсиль. – Я вас, Танья, никогда не забуду!

В особняке гостей встретил сам генерал Маклин – несколько сутулый человек высокого роста. Длинный, с легкой горбинкой нос в сочетании с бритым костлявым подбородком придавал его умному лицу какое-то птичье выражение. Глаза, глубокие, синие, такие же, как у Люсиль, были очень хороши.

Маклин тепло приветствовал советских гостей и выразил большую благодарность за то, что они доставили ему Люсиль здоровой и счастливой. Степан, в свою очередь, поблагодарил Маклина за его помощь в борьбе с полковником Стирлингом.

– Боюсь, мистер Маклин, – прибавил Степан, – что я и сейчас покажусь вам надоедливым, но у меня к вам есть две просьбы.

– Я весь в вашем распоряжении… Не стесняйтесь! – радушно отозвался Маклин.

– Так вот… – И Степан подробно рассказал Маклину о своем разговоре с полковником Мекензи. – Выходит, что нам придется потерять в Каире целую неделю! Может быть, вы могли бы оказать нам содействие в ускорении вылета на юг?

– Постараюсь сделать, что могу, – любезно ответил Маклин. – Ну, а ваша вторая просьба?

Степан передал о впечатлении, произведенном на него «Розой Востока», и просил Маклина порекомендовать ему какой-нибудь подходящий отель.

– Мы сейчас все это уладим, – рассмеялся Маклин и велел позвать дворецкого.

Дворецкий был сильно англизированный египтянин, с проседью в волосах, молчаливый и величественный, как монумент.

– Что такое пансион «Роза Востока»? – спросил его Маклин.

По смуглому лицу египтянина пробежала едва заметная улыбка, и с небольшой заминкой он ответил:

– Не очень гм… гм… респектабельный пансион, сэр…

– Я так и думал, – воскликнул Маклин и обратился к Степану: – Если угодно, мы вас сейчас же переселим в более подходящее место.

– Конечно, угодно! – засмеялся Степан. – Но как это устроить?

Маклин был, видимо, человеком действия.

– Отправляйтесь немедленно в «Розу Востока», – приказал он дворецкому, – заберите там вещи трех наших гостей, расплатитесь, перевезите вещи в отель «Гиза-Хаус» и займите там два номера – один двойной, а другой одинарный. Счет принесите сюда. – Обратившись к Петрову, Маклин пояснил: – «Гиза-Хаус» – это один из лучших каирских отелей. Поблизости от пирамид. Весьма романтично, да и кормят хорошо. Останетесь довольны.

– Но не лучше ли, чтобы мы все это сделали сами после обеда? – спросил Степан, несколько смущенный такой услужливостью хозяина.

– Нет-нет! – решительно возразил Маклин. – Зачем вам беспокоиться? Мой дворецкий – очень толковый и оборотистый человек. Он все устроит наилучшим образом. От нас вы сразу отправитесь уже на новое место.

Горничная принесла в гостиную поднос, на котором стояли рюмочки с хересом.

Степан исподволь оглядывал гостиную. Она была просторна и хорошо обставлена: ковры, тяжелые гардины, обитые кожей диваны и кресла, чудесный столик с перламутровой инкрустацией, большой рояль, картины, и везде масса южной зелени.

В открытую дверь виднелся кабинет хозяина: огромный письменный стол с вертящимся креслом перед ним, высокие шкафы, заставленные книгами в прекрасных переплетах, чертежный стол, этажерки, сейф, картины, карты. Все здесь было дорогое, прочное, солидное, сделанное со вкусом. «Этот „левый лейборист“ любит хорошо пожить», – подумал Степан.

Потом перешли в столовую. Здесь все тоже дышало достатком и довольством. На белоснежной подкрахмаленной скатерти у каждого прибора разместился целый арсенал ножей, вилок, ложек, бокалов – еще больше, чем за столом в Багдаде. Блюда привозились из кухни на двухъярусном столике, катившемся на роликах. Прислуги было много – мужской и женской.