Иван Майский - Близко-далеко

Степан резко высвободил свою руку и зло бросил:

– Мадемуазель Фролова, прекратите вашу игру! – И, отступив на шаг, добавил: – Нам незачем больше встречаться.

– Ах, так? – с бешенством воскликнула она. – Вы гнушаетесь мною? Вы презираете меня? Я для вас белогвардейка?

Истинная натура мадемуазель Фроловой, так долго подавляемая в надежде запутать Степана, теперь бурно прорвалась. Осыпая его ругательствами и проклятиями, свирепая и угрожающая, Аннет скрылась в воротах своего дома.

Степан пожал плечами и сквозь зубы пробормотал:

– Вот сумасшедшая баба!

…Полковник Мекензи на этот раз был чрезвычайно любезен и предупредителен. Известия о советском контрнаступлении под Сталинградом сильно подняли его настроение, и теперь он решил, что стоит, пожалуй, оказать маленькую услугу трем русским, тем более что его просил об этом и генерал-майор Маклин.

– Я обещал вам, – сказал Мекензи, усаживая Петрова в кресло перед своим столом, – исследовать все возможности скорейшего отправления вас и ваших друзей в Кейптаун. Я рад вам сообщить, что мои усилия увенчались успехом. Если вас это устраивает, вы можете двинуться в путь не двадцать пятого ноября, как предполагалось, а двадцать третьего, то есть на два дня раньше.

– Разумеется, мы будем рады этому, – ответил Петров и затем попросил показать ему последние сводки с советского фронта.

Полковник Мекензи приказал принести телеграммы, и Степан погрузился в чтение. Да, это было несомненно: Советская Армия перешла в мощное контрнаступление, она громила врага под Сталинградом, она быстро окружала фашистские полчища. Точно горячая волна обдала сердце Степана… Вот час, которого он так долго ждал! Вот день, о котором мечтали миллионы и миллионы советских людей! Конечно, враг еще силен, победа еще далека, но великий перелом произошел. Теперь уже не может быть никаких сомнений, что гитлеровские орды будут разгромлены и выкинуты из пределов Советского Союза.

Маклин поднял бокал и, обращаясь к гостям, медленно и с трудом сказал по-русски:

– Счастливый путь!

Гости были тронуты и чокнулись с ним, с его женой и Люсиль. Раздался мелодичный звон хрусталя. Потом на мгновение воцарилось молчание.

Люсиль, которая, как всегда, сидела рядом с Таней, прошептала ей на ухо:

– Я вас так люблю, Танья! Я вас никогда не забуду! Таня нежно пожала руку девочки.

Завтра Петровы и Потапов отлетали в Кейптаун. Сегодня семья Маклинов прощалась с ними. Снова все шестеро сидели за столом, как в первый вечер знакомства, и невольно думали: в дни великой мировой грозы на случайном перекрестке случайно сошлись несколько человек разных наций, взглядов, партий, положений, сошлись, а теперь вновь разойдутся, для того чтобы, по всей вероятности, никогда уже больше не встретиться. Как странны и прихотливы пути жизни!..

После ленча все уселись в машины. Дня два назад Таня как-то сказала, что ей очень хотелось бы повидать каирский «город мертвых». Маклины, которые там тоже не бывали, предложили поехать вместе. И вот сегодня, накануне отъезда советских гостей, было решено отправиться на столичное кладбище. По дороге заехали за египетским инженером Али Мирзой, служившим под начальством Маклина. Али Мирза окончил высшую школу в Англии, прекрасно говорил по-английски и охотно взялся быть проводником своего начальника по «городу мертвых».

Садясь в машину, Али Мирза, точно извиняясь, заметил:

– То, что вы увидите, может показаться вам странным, но… но каждый народ имеет свои особенности.

Это был действительно город, километра два в поперечнике, настоящий город, с улицами, переулками, площадями, с домами, храмами и дворцами. На углах висели дощечки с названиями улиц и стояли уличные фонари. Были кварталы богачей, где каждое здание поражало своей роскошью и великолепием. Были кварталы бедняков, где густо теснились маленькие домики.

Несколько храмов затейливой архитектуры возносили свои главы над городом. Несколько богатых дворцов служили украшением площадей. Живой, реальный Каир со всеми его социальными противоречиями, нравами и обычаями находил здесь свое отражение.

Но имелось и громадное различие: в «городе мертвых» не было людей. Он был пуст, на улицах – ни пешеходов, ни осликов, ни автомобилей… Глубокое молчание царило в этом царстве камня и песка.

Машины подъехали к одноэтажному дому. Али Мирза выскочил первым из автомобиля и постучал в дверь. Стук прозвучал гулко и протяжно. Прошло несколько минут. Наконец дверь отворилась, и на пороге показался сторож.

Инженер подошел к машинам и тоном любезного хозяина пригласил:

– Войдемте внутрь… Это могильный дом моей семьи.

Ход с крыльца вел в большую прихожую, выложенную камнем и украшенную пестрыми коврами. Посреди прихожей находился водоем, вокруг него – мягкие диваны.

– Здесь, – пояснил Али Мирза, – раз в год, в «день поминания усопших», собираются все члены нашей семьи и молятся о благополучии отошедших…

Три двери вели из прихожей внутрь дома. Али Мирза открыл первую дверь, и все вошли в комнату с голыми стенами и деревянным полом. Посреди пола – черный, гладко отполированный камень с арабской надписью.

– Это могила моего отца, – бесстрастно сообщил инженер и тут же прошел в дверь направо.

Такая же комната. Такой же черный камень посреди…

– Это могила моей матери…

Потом вошли в дверь налево. Здесь была та же картина, и так же бесстрастно инженер сказал:

– Это могила моего дедушки…

Прошли еще через несколько комнат. Везде было одно и то же: под гладкими черными камнями покоились дяди, тетки, племянники и другие члены этой обширной египетской семьи.

Наконец вошли в комнату, где не было черного камня, но зато в самом центре пола зияла тщательно вырытая яма.

Али Мирза подошел к ней и с чувством явного удовлетворения, чуть ли не гордости, сказал:

– А это моя будущая могила.

Петровы и Потапов невольно переглянулись. Далее шло еще несколько комнат, в которых имелись заранее приготовленные, но еще пустые могилы, и Али Мирза каждый раз с готовностью рассказывал, чье тело в свое время будет сюда опущено.

Когда осмотр могильного дома Али Мирзы был закончен, Маклин спросил, кому принадлежит роскошный особняк, расположенный на другой стороне улицы.

– О, это могильный дом одного из богатейших людей нашей страны! – ответил инженер. – Это усыпальница Нариман-паши. У него много земель и скота. У него немало акций различных промышленных и транспортных компаний…

– Но почему египетские богачи, – спросил Степан, – тратят громадные деньги на столь бесполезную, в сущности, вещь, как могила? Я думал, что они более практичны.

– Как – бесполезную? – удивленно воскликнул инженер. Его лицо покраснело, и в голосе послышались нотки с трудом сдерживаемого возмущения. – Египтяне верят, что наша жизнь на земле есть лишь маленький отрезок всей нашей жизни. Главное начинается после того, что мы с вами называем смертью. И поэтому надо обеспечить себя хорошим помещением для той жизни, которая предстоит потом и конца которой мы не видим!