Лизелотта Вельскопф-Генрих - Харка — сын вождя

Между тем Харке приходилось туго. К нему на полном галопе неслось несколько пауни. Но мальчик, сообразив, что теперь нет никакого смысла спасаться бегством, поскакал туда, где был Матотаупа со своими воинами. Его встретил победный крик дакотов.

Дакоты преследовали последних пауни. Все меньше и меньше врагов оставалось на поле боя. Последние удирающие пауни скрылись за холмами.

Матотаупа протрубил в рожок сигнал сбора. Воины со всех сторон поскакали к нему. Они собрались у поверженного вождя врагов, потрясали оружием и оглашали воздух победными криками.

Женщины и дети, возглавляемые Хавандшитой, повернули обратно и стали собирать брошенное имущество. Несколько горшков было разбито, несколько жердей для палаток поломано. Все остальное сохранилось в целости.

Женщины принялись перевязывать раны воинов. Серьезные раны перевязывали лыком, мелкие оставляли открытыми, чтобы на них запеклась кровь. Матотаупа был ранен ножом в ногу, и Унчида наложила ему повязку. Солнечному Дождю копье попало в плечо, разорвало мясо и поразило сустав. Воину пришлось обратиться к жрецу — Хавандшите. Насколько мало этот старик разбирался во внутренних заболеваниях, настолько хорошо врачевал раны. Во время операции Солнечный Дождь плотно сжал зубы и сохранял на лице выражение полного спокойствия: воин должен быть равнодушен к боли. Хавандшита позвал Унчиду, и та дала ему пучок собранных утром трав, который был положен прямо на разорванные мышцы. Побледневший после перевязки Солнечный Дождь спокойно подошел к своему коню. Унчида поднесла ему в кожаном бурдючке питье.

Четан и Шонка тоже пострадали в бою. У Четана было сквозное ранение предплечья, Шонка получил удар по голове. Харка растирал ушибленную лошадью руку.

Род Медведицы потерял четырех воинов: двух юношей и двух стариков, чьи жены и дети остались теперь без кормильцев.

Харка, Уинона и Харбстена вместе с Унчидой стояли перед телом матери. Большие глаза Уиноны потемнели. Харка и Харбстена не могли удержать слез. Конечно, вождь пауни хотел убить из этого мацавакена воина, он просто плохо прицелился, но выстрел этот навсегда отнял у детей мать. Сейчас ее зашьют в кожаное покрывало и подвесят на колья, чтобы волки не могли до нее добраться.

Унчида погладила Уинону по голове, и девочка прижалась к бабушке. Мальчики взяли сестру за руки. Это как бы означало, что теперь они принадлежат друг другу, так как вместе пережили большое горе…

Ни слава сегодняшней битвы, ни трофей — Гром-железо, не принесли радости мальчику, поглощенному горем. Он посмотрел на Уинону. В ней, так похожей на мать, воплотились теперь для него дорогие черты, и Харка мысленно поклялся, что будет охранять ее от всех опасностей так, как охранял бы мать.

Когда Харка вернулся к своим товарищам — Молодым Собакам, те встретили его приветственными криками. Они видели в нем настоящего воина, принесшего добычу с поля боя. Солнечный Дождь, Ворон и Старая Антилопа тоже выразили одобрение его действиям. Но они были сдержаннее, потому что взрослые, переживая радость победы и горечь потерь, все больше и больше задумывались над будущим. Кто мог сказать, что эта первая схватка с враждебным племенем — последняя? Кто мог быть уверен в том, что прерии, которые должны стать для них второй родиной, в конце концов станут ею?

Матотаупа снова отправил во все стороны разведчиков, и род Медведицы двинулся к истокам реки Платт. Прерии, через которые они шли, лежали на высоком нагорье, и климат здесь был более суровый. Местами на траве еще не успел растаять снег. Ни кустика, ни дерева. Только ветер гулял на просторе.

Когда стемнело и в небесной вышине зажглись бесчисленные звезды, род Медведицы расположился на ночлег. Дозорные разошлись вокруг лагеря. Лошади устали не меньше людей и, едва утолив голод, прижались друг к другу, чтобы согреться. Собаки, чувствуя, что у людей им поживиться нечем, разбежались в поисках пищи, и несколько койотов, оказавшихся поблизости, стали их первой добычей.

Харка, Харбстена и Уинона сидели вместе с Унчидой в глубине типи, так же как и утром этого богатого событиями дня. Теперь, вечером, им еще больше недоставало матери. Унчида тихо пела песню о погибшей. Из типи павших в бою воинов тоже доносилось заунывное пение. Снаружи раздавался ритмичный топот босых ног. Это танцевали молодые девушки вокруг скальпов убитых пауни. Танец, сопровождавшийся негромким монотонным пением, был не только выражением радости победы над врагом, это было и заклинание. Индейцы считали, что враг еще не побежден, если не успокоен его дух. Танец и пение девушек должны были успокоить дух врага.

Харка положил на колени свой трофей — мацавакен. Он ощупывал его и думал о том, как с помощью этого оружия, отнявшего у него мать, он совершит хорошее дело — отомстит врагам, убьет кого-нибудь из пауни. Мужчин с голыми черепами и клочком волос на макушке мальчику даже не приходило в голову считать за людей. Вот дакоты — это люди, пауни же — волки, которых нужно уничтожать. И он, Харка, не может дожидаться, пока станет взрослым воином. Он отвоевал мацавакен, и мацавакен принадлежит ему. Надо раскрыть тайну этого оружия и научиться владеть им. Кто в этом может помочь? Никто. Даже отец тут бессилен.

Под монотонное пение танцующих женщин заснули Уинона и Харбстена. Улеглась Унчида. Только Харка не спал, когда вождь вернулся с совета из типи жреца. Матотаупа сел у очага, набил трубку и закурил. Он долго так сидел молча, потом поманил к себе Харку. Мальчик осторожно положил оружие на землю — он опасался, что ружье опять может выстрелить, — и спокойно подошел к отцу.

— Ты сегодня правильно действовал, — сказал сыну вождь.

Харка в душе порадовался похвале, но совсем не так, как раньше, когда была жива мать и он чувствовал себя просто мальчиком.

— Мацавакен — твоя добыча.

— Да, — гордо ответил мальчик, ведь слова отца означали не что иное, как то, что Харка имеет теперь право распоряжаться этим оружием по своему усмотрению.

— Ты во время битвы выстрелил?

— Нет, оно выстрелило само, — сказал Харка неуверенно.

— Это колдовство.

— Возможно, отец… Но, может быть, мы просто не знаем этого оружия. Надо найти воина, который умеет с ним обращаться. Пусть мы будем искать сотню дней, но я уверен, что найдем… А если не найдем, то пойдем к великому вождю дакотов Татанке-Йотанке. Уж он-то знает тайну Гром-железа.

— Возможно… Но я хочу тебя просить подумать о другом. Сейчас уже поздняя ночь, и все-таки я прошу тебя подумать. Ты очень устал?

— Я готов, отец. Я не устал.

— Если мальчик такого возраста, как ты, добывает трофей, то по нашему обычаю мальчик приносит жертву Великому и Таинственному.