Чарльз Керк Монро - Перо фламинго

Кат-ша предложил отправиться на разведку и исследо­вать эту тропу. Быть может, в каноэ плыли воины из его отряда; в таком случае не худо было бы их нагнать. Но Чит­та сказал, что чужое каноэ может проскользнуть незамет­но, пока они будут исследовать берега лагуны. Не лучше ли вернуться к пруду, откуда берет начало река, и убедить­ся, что никто за ними не следует, а после этого зайти в ла­гуну? К счастью для Ренэ, Читта одержал верх в споре, и они поплыли к истокам реки.

На обратном пути увидели они каноэ, выходящее из ла­гуны, и вот тогда-то Кат-ша и издал боевой клич своего пле­мени, который привел в ужас обоих мальчиков.

И Читта и Кат-ша издали заметили перо фламинго, вплетенное в волосы Хас-се, а по костюму узнали Ренэ, ко­торого все индейцы считали сыном белого вождя.

Все быстрее и быстрее скользили по воде каноэ. То, в котором сидели мальчики, было легче, но великан Кат-ша с такой силой налегал на весла, что расстояние между дву­мя лодками заметно уменьшалось. Мальчики прерывисто дышали и обливались потом; казалось им, что их каноэ ползет как черепаха.

Вдруг Хас-се опустил весло, приложил руку к губам и издал протяжный дикий вопль, разбудивший тишину ле­са. Когда он снова взялся за весло, где-то неподалеку раз­дался ответный крик. Прошло несколько секунд. Над го­ловой Хас-се прожужжала стрела, срезала красное перо и вонзилась в плечо Ренэ. Но из-за поворота уже показалось каноэ с воинами вождя Микко, и измученные мальчики по­няли, что они спасены.

Тяжелые времена настали для форта Каролина, распо­ложенного на берегу великой реки Май.

За месяц до того дня, когда Ренэ Дево потихоньку по­кинул форт, Лодоньер послал отряд из десяти человек ис­следовать страну к югу от форта и отыскать горы с золоты­ми самородками, о которых ходили слухи среди белого на­селения. Долго скитались солдаты по бесплодным песча­ным равнинам, переправлялись через глубокие реки, блуждали по лесам и болотам. Видели они удивительных птиц с ярким оперением, странные растения и цветы и ка­ких-то неведомых зверей, но золота не нашли.

Измученные, больные, голодные забрели они в тузем­ную деревушку. Жители этой деревушки никогда не видели белых и в испуге разбежались. Голодные солдаты вошли в хижины, отыскали съестные припасы, разграбили их и, разведя костер, принялись за стряпню. Искры от костра упали на крышу одной из хижин, и через несколько минут вся деревня была объята пламенем.

Индейцы, спрятавшиеся в лесу, видели, как пожирает огонь их жилища. Думая, что белые подожгли их умышлен­но, они начали стрелять из луков. Один человек был убит, четверо ранены. Солдаты в ужасе покинули деревушку, но индейцы, прячась за деревьями, преследовали их, и еще четыре человека заплатили жизнью за свою небреж­ность.

Спустя несколько дней пятеро оставшихся в живых вернулись в форт Каролина. Плохие принесли они вести своим товарищам: золота в стране нет, пять человек убиты, а южные индейцы объявили войну всем белым.

У Лодоньера и без того хлопот было по горло. Тяжелое впечатление произвел на него уход Ренэ: он боялся, что мальчик погибнет. Между тем в форте уже остро ощущался недостаток в съестных припасах. Сам Лодоньер боролся с приступами лихорадки; последние дурные вести сломили его, и он слег.

На гарнизон форта угнетающе подействовала болезнь коменданта. Вдобавок и голод давал себя чувствовать. Не­довольные поговаривали о том, что следует принудить Ло­доньера покинуть форт и Новый Свет и вернуться во Фран­цию на корабле, который они построят из имеющихся материалов. Солдаты посмелее открыто призывали к мятежу.

Во главе этих недовольных стоял старый друг Ренэ, Симон Оружейник. Он всегда любил поворчать, а после по­бега Ренэ его посадили на один день на гауптвахту за то, что он покинул свой пост. Этот арест его оскорбил, и он от­крыто принял сторону мятежников.

Вследствие болезни Лодоньера и почти всех офицеров обязанности коменданта форта перешли к художнику Ле Муану. Как-то утром, когда он работал в своей комнате, явился Симон Оружейник, а за ним чуть ли не весь гарни­зон. Старый солдат отдал честь и сказал:

– Господин Ле Муан, пожалуйста, выслушайте нашу просьбу и доведитеее до сведения коменданта.

– Слушаю, – отозвался Ле Муан, не скрывая своего удивления. – Говори скорее и возвращайся на свой пост.

– Мы умираем с голоду! – начал Симон.

– Правда, живем мы впроголодь, – сказал Ле Муан, – но будем надеяться на лучшее.

– Мы умираем от лихорадки.

– Отчасти и это правда.

– Нам грозит нападение индейцев.

– У нас крепкие стены, мы будем защищаться.

– Никто не знает, для чего мы забрались сюда, в эти чужие края. Помощь придет, когда кости наши сгниют в земле.

– Адмирал Жан Рибо обещал прийти нам на помощь, – ответил художник. – Он сдержит слово.

– Золота в этой стране нет, а людям нечем здесь про­кормиться.

– И однако племя вождя Микко живет здесь и не голо­дает. Что же касается золота, то, быть может, мы еще най­дем его.

Ничего на это не ответив, Симон продолжал:

– Передайте коменданту, что мы хотим построить ко­рабль и вернуться на родину. Мы просим его, как только он поправится, увезти нас из этой проклятой страны.

Эти жалобы и просьбы встревожили Ле Муана. До сих пор он понятия не имел о настроении гарнизона. Долго уго­варивал он солдат отказаться от безумной затеи, вернуться к исполнению своих обязанностей и терпеливо ждать под­крепления из Франции. Но Симон Оружейник, говорив­ший от лица всего гарнизона, настоял на том, чтобы Ле Му­ан передал их требование Лодоньеру.

Лодоньер пришел в негодование, и только болезнь помешала ему вскочить с постели и выйти к мятежникам. Был он человек упрямый и настойчивый и никог­да не шел на уступки. Он поручил Ле Муану пере­дать солдатам, что ему, Лодоньеру, приказано было основать здесь форт и ждать дальней­ших распоряжений; пока эти распоряжения не по­лучены, он страны не покинет. Солдатам он приказывает заняться укреплением форта и готовиться к нападению, которое следовало ожи­дать со стороны южных индейских племен. Когда Ле Муан передал солдатам эти слова, Симон Оружейник сказал: