Карл Май - Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья

— Что это там? — спросил один из них.

— Это человек, — ответил другой.

— Да их двое! Кто вы? — громко спросил первый.

Мы не отвечали, надеясь, что они непроизвольно подойдут еще ближе.

— Что вам здесь нужно?

Я увидел, как сначала один из них вынул нож, потом второй сделал то же самое. Больше медлить было нельзя. Мы вскочили и кинулись на них. Я ударил того, кто нападал на меня, по плечу, и он выронил нож. Я ухватил его за горло и вынужден был сделать шаг назад, потому что тот едва не схватил меня, в свою очередь, за горло. Прошло несколько секунд. Отблеск костра внезапно упал на мое лицо, он узнал меня и завопил истошно:

— На помощь, на помощь! Здесь Олд Шеттерхэнд!

Тут уж я вынужден был ударить его по голове. Он упал. Быстро нагнувшись, я уперся коленом ему в грудь и завел руки за голову. Больше он не произнес ни слова, но я услышал, как позади меня прокричал другой:

— И Виннету тоже здесь! Скорее наверх!

— На помощь, на помощь, помоги… — сдавленно вымолвил мой «подопечный».

Но все же я одержал верх над юма, он не двигался. Оглянувшись на Виннету, я увидел, что он тоже лежит на своем противнике и «обрабатывает» его кулаками.

— Что нам с ними делать? — спросил он меня. — Нам надо уходить.

— Мы перебросим их через край на первую террасу. Скорей, скорей!

И в следующую секунду мы сбросили оба тела вниз, там они уже не могли бы причинить нам никакого вреда. Мы кинулись назад к лачуге. Из двери высунулась голова Джонатана Мелтона. Стоя на лестнице, он увидел нас и испуганно закричал:

— Виннету и Олд Шеттерхэнд! Тысяча чертей!

И исчез. Когда мы подошли к лачуге, было уже поздно. Он спустился вниз и, чтобы мы не добрались до него, стащил лестницу… Застать врасплох молодого Мелтона нам не удалось. Но это нас не смутило. Он все равно не мог бы выбраться за пределы котловины и не представлял опасности.

Крики о помощи встревожили все пуэбло. Под нами появились женщины и дети и устремились вниз, к своим мужьям и отцам. Те же засуетились, забегали. Некоторые уже карабкались на террасу, чтобы схватить нас. Виннету прокричал своим звучным голосом:

— Да, здесь Олд Шеттерхэнд и Виннету! Но воины юма могут не торопиться, первые же головы, показавшиеся на лестнице, разлетятся от наших пуль! Не советуем пытаться бежать через теснину, снаружи у входа вас ожидает верная смерть. Женщины и дети должны вернуться в хижины!

После этих слов наступила гробовая тишина. Что происходило над нами, мы не видели, но наступившая там тишина позволяла предположить, что женщины услышали и поторопились исполнить приказ апача. По-видимому, он подействовал и на мужчин. Никто не взбирался по лестнице на террасу. Заметив это, Виннету крикнул им:

— Возвращайтесь немедленно к костру! Кто не сделает этого, получит пулю!

Юма знали о подвигах апача, о его знаменитом Серебряном ружье и вернулись к костру. Как только они устроились около костра, апач спросил их:

— Кто ваш предводитель? Пусть он выступит вперед на несколько шагов. Олд Шеттерхэнд хочет говорить с ним!

Прошло несколько минут, прежде чем один из краснокожих сделал несколько нерешительных шагов вперед и обратился к нам:

— У нас сейчас нет предводителя, но это не имеет значения. Я хочу слышать, что желает сообщить нам Олд Шеттерхэнд!

— Сначала посмотрите сюда! Видите вон ту торчащую из костра ветку? Сейчас она исчезнет!

Я вскинул свой штуцер и прицелился. Было слишком темно для выстрела, мерцали блики костра, но я попал в цель. Пуля задела ветку и срезала ее так, что верхушка отскочила к скале, как стрела, пущенная из лука.

— Уфф! Уфф! — раздались удивленные возгласы краснокожих.

— Вы убедились, что я умею стрелять? — крикнул я им. — Мои пули попадут точно в ваши сердца и головы, если вы не сделаете того, что мы от вас требуем.

— Что хочет от нас мой белый брат? — спросил юма, взявшийся вести эти переговоры.

— Очень немногое. Мы пришли сюда не как ваши враги. Мы не хотим убивать, калечить или грабить вас. Нам не нужно ничего, кроме двух бледнолицых, которые прячутся у вас.

— Зачем они вам?

— Они совершили несколько серьезных преступлений, которые должны быть наказаны.

— На это мы не можем пойти. Мы обещали не выдавать их вам.

— Я не требую, чтобы краснокожие воины нарушали свое обещание. Что еще вы им обещали?

— Ничего!

— Вы можете не нарушать вашего слова. Мы сами их возьмем. Или вы обещали защищать их в случае нашего тайного проникновения сюда?

— Об этом мы не договаривались. Мы думали, что это невозможно, и если ты… — А-а-а… — вдруг испуганно завопил он.

Было от чего испугаться. Эмери услышал мой выстрел. Я вовсе не хотел вызвать его этим выстрелом. Мы не нуждались в его помощи. Тем не менее он пролез через теснину и, перепрыгнув через пылающий костер, оказался среди краснокожих, чем поверг их в полное изумление. Вскинув свое ружье, он обратился ко мне:

— Шеттерхэнд, что я должен делать? Убить несколько этих парней?

— Нет, в этом нет необходимости! Мы прекрасно поняли друг друга. Поднимайся к нам!

— А они не выстрелят мне в спину, пока я буду подниматься по лестнице?

— Не выстрелят! Если кто-то из них посмеет поднять против тебя свою одностволку, немедленно получит пулю от меня! Иди к нам!

И Эмери стал подниматься. Краснокожие ему не препятствовали. Они еще не отошли от нашего с Виннету появления, а тут еще и Босуэлл! Юма и не подумали бы стрелять, ну а если бы нашелся один такой шальной, кто посмел бы сделать это, вряд ли у него что-нибудь получилось бы: ружья у них были скверные. Поднявшись на террасу, где стояли мы, Эмери сказал:

— Я вижу, вы хорошо устроились тут. А где Мелтоны? Вы нашли их?

— Да. Подожди, сначала я должен договориться с теми краснокожими, что стоят внизу.

И, повернувшись к индейцам, я продолжал:

— Мои краснокожие братья могли убедиться, что мы их не боимся. Еще им известно, что мы пришли сюда, чтобы забрать двоих бледнолицых, отца и сына.

— Ты совсем ничего от нас не хочешь? — спросил парламентер.

— Ничего!

— Может, тебя интересует белая скво, которая здесь живет?

— Нет.

— Это бывшая жена нашего вождя, мы должны ее защищать.

— Она нас не интересует. Желаем вам успеха в ее защите. Мы не собираемся ее похищать.

— А то, что ей принадлежит, вы не тронете?

— Нет. К тому, что является ее законной собственностью, мы не прикоснемся!

— Тогда мы готовы заключить с вами мир!

— Где мы можем выкурить трубку мира?

— Здесь, наверху, у нас.

— Мы все поднимемся туда?

— Нет. Достаточно, если поднимешься только ты. Ты говорил от имени своих братьев и действовать будешь тоже от их имени. Итак, поднимайся и захвати свой калюме.

Мне и в голову не пришло бы позвать наверх всех юма. Это все же было бы неосторожно. Парламентер пошел один, на шее у него висела его грязная трубка. Табак хранился в сумке, заткнутой за пояс. Мы присели и пустили трубку по кругу. Нам хотелось по возможности сократить эту церемонию. Когда трубка опустела, мы смогли убедиться, что наше соглашение принято юма самым серьезным образом. Это подтвердил и сам парламентер: