Карл Май - На Диком Западе

— Благодарю моего брата, — растроганным голосом сказал охотник, — и принимаю его предложение.

— Но брат мой должен обещать, а все бледнолицые охотники поклясться, что они никому другому не откроют этой тайны; что, когда они возьмут столько золота, сколько им надо, они уйдут и забудут о месте, в котором были.

Требование вождя было исполнено.

— Завтра мы выступаем в путь, — сказал он, — ведь дорога не близкая.

— Но прежде мы должны запастись необходимыми инструментами, — заметил Бауман.

— Отец мой может спокойно ехать, — отвечал вождь. — Там есть все, что надо для добывания золота.

— Как?! — вскричал Разящая Рука. — Разве мои братья апачи занимались когда-нибудь добыванием золота?

— Нет. Но земля, о которой я говорю, досталась апачам от их предков. В давние времена, когда наши пустыни не видели еще ни одного белого, жило могучее племя. Их дома были лучше, чем дома белых…

— Может ли такое быть? — перебил вождя Мартин. Виннету вспыхнул и окинул юношу горделивым взглядом.

— Язык Виннету не знает лжи! — сказал он угрожающим тоном.

— Я не хотел оскорбить тебя, — сконфуженно проговорил юноша.

— Сын твой — молодой человек, ему следует слушать старших! — заметил вождь.

— Mой сын не хотел обидеть знаменитого предводителя апачей! — постарался успокоить краснокожего Бауман.

— Виннету знает это: кто оскорбит Виннету, тот уже не увидит восходящего солнца. — Вождь помолчал с минуту. — То было мудрое племя, — продолжал он, — оно умело добывать золото. Из него приготовляли посуду и украшения для своих жен. Пришли белые и увидели золото. Белые любят золото, и мудрому могучему племени пришлось удовлетворять алчность пришельцев. Но никто из них не захотел открыть белым место, где лежит золото, так как это место находится внутри страны. Тогда наступили воины и смуты. Белые победили и истребили краснокожих, но те не открыли страны, в которую стремились белые. Золото, послужившее причиной их гибели, было ими проклято. С тех пор индейские женщины не носят золотых украшений.

— Каким же образом, — спросил Разящая Рука, — вождям апачей удалось узнать тайну?

— Вожди апачей, — с гордостью произнес Виннету, — потомки вождей исчезнувшего племени. Виннету — старший из вождей апачей. Тайна известна только ему. Завтра он поведет белых к проклятому месту. Они найдут там золото. Да не послужит оно их гибели.

Вождь встал.

— У меня был другой план, который я хотел предложить вам, — обратился Разящая Рука к охотникам;- но теперь нам остается только принять предложение Виннету и благодарить его. Согласны ли вы следовать за мной?

— Согласны! — раздался единодушный ответ.

— Помните же, что тайна вождя должна быть свято соблюдена!..

Но об этом нечего было и напоминать, так как сохранение тайны было, очевидно, в интересах каждого из участников новой экспедиции.

— А не знаете ли вы, куда именно нас поведет вождь? — вполголоса спросил Мартин Разящую Руку.

— Этого никто не знает, кроме него самого!

— Но можно спросить у него?

— Ни в коем случае! Индейцы вообще подозрительны, как вы уже имели случай убедиться. Кроме того, подобный вопрос был бы совершенно неуместен и с точки зрения индейского этикета. Виннету мог бы подумать, что мы ему не доверяем.

— О! — воскликнул молодой человек. — Разве можно не доверять ему?.. Во всяком случае, я очень рад — не столько ожидаемому золоту, сколько тому, что нам предстоит, как я думаю, множество всевозможных приключений!

— Дай только Бог, чтобы эти приключения благополучно кончились! — серьезным тоном заметил охотник.

Действительно, никто в прериях, собираясь в какую-нибудь экспедицию, не может поручиться, что она кончится благополучно. Тем более что в данном случае предстояло сравнительно долгое пребывание среди безлюдной, дикой и никому не знакомой пустыни.

Конечно, опасения могли быть, — но разве о них думали теперь отважные путешественники? С рассветом следующего дня бодро и весело пустились они в неизвестный путь под предводительством Виннету и Разящей Руки.

Темная ночь покрывала равнины прерии. Южное небо горело звездами — огненными, блестящими почти на черном небе. Дневные звуки, которыми живет прерия, сменились оригинальным, не лишенным гармонии хором, доказывающим, что и после захода солнца пустыня дышит жизнью.

Огненная точка зажглась на ровной открытой местности, мерцая и переливаясь в обманчивой дали и представляясь одной из ярких звезд, склонившихся к горизонту. Но опытный путешественник сразу определил бы, что это огонь костра, разложенного охотниками прерии. Вокруг этого костра расположились уже знакомые нам охотники: они спали чутким, тревожным сном.

Около костра виднелась фигура часового. Он медленно ходил между спящих и время от времени останавливался, опираясь на ружье, задумчиво вглядывался во тьму ночи и напряженно прислушивался к каждому доносившемуся до него звуку.

По первому взгляду на стройную, характерную фигуру человека, в ней можно было угадать знаменитого охотника Запада — Разящую Руку.

Экспедиция уже пятые сутки находилась в пути и приближалась к цели. Горделивые уступы Кордильеров красовались перед путешественниками уже двое суток, с каждой пройденной милей все яснее и яснее выказывая и свои увенчанные белоснежным покровом вершины, и прихотливые очертания горных склонов.

Чем ближе становилась цель путешествия, тем большее возбуждение овладевало охотниками: могущественная сила золота оказывала свое воздействие. Каждый уже строил планы и мечтал о будущем богатстве.

Только один невозмутимый краснокожий вождь оставался безучастным свидетелем волнений, переживаемых его спутниками. Весь он как нельзя более подходил к окружающей обстановке, как бы составлявшей фон, на котором вырисовывалась его величавая фигура.

Снисходительное отношение, с которым он смотрел на тревоги и ожидания своих спутников, невольно проглядывало в нем и смешивалось с удивлением, которое возбуждали в нем эти тревоги. Шумные города, в которых люди бьются из-за куска хлеба, где они интригуют, завидуют, волнуются; где взгляд встречает повсюду только кирпичные стены и грудь вдыхает только прокопченный, смешанный с дымом воздух, — все это было знакомо краснокожему вождю. Он бывал в этих городах, когда ему приходилось ходить к белым с тем, чтобы хлопотать за своих братьев и подписывать всегда нарушаемые договоры; и теперь он не мог без трепета вспоминать о том ужасе, который постоянно испытывал в этих городах, — он задыхался и, оглушенный, подавленный, уничтоженный, не знал, как выбраться на свободу и вдохнуть воздух родной пустыни.