Джеймс Купер - Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами

Нежное сердце Марджери переполнилось сочувствием к пленнику, с которым так жестоко обращались, и она стала выспрашивать подробности о его положении с интересом, которого прежде не испытывала. Бортник отвечал на ее вопросы с готовностью, и в конце концов девушка узнала все досконально о положении пленника.

Возможно, что враги, в чьей власти был чиппева, и не торопились подвергнуть его пыткам, но, судя по тому, как он был связан, пытки ему не миновать. Мало того, что локти у него были связаны за спиной, — запястья рук были крепко спутаны спереди. Ноги были связаны в двух местах — ниже колен и по лодыжкам. Еще одна веревка охватывала тело пленника, накрепко приковав его к вязу, росшему футах в тридцати от двери хижины, так что свет падал на него, и Бурдон с помощью своей подзорной трубы мог все отлично видеть. Положившись на надежные путы пленника, дикари не обращали на него никакого внимания; каждый, казалось, заботился лишь о собственном благополучии — сытном ужине и теплом ложе, где предстояло провести ночь. Все это Бурдон увидел и взял на заметку, прежде чем бесшумно спрыгнул на землю у подножия дерева, рядом с Марджери.

Не теряя времени, — каждая минута была на счету! — бортник спустился к лодкам и сообщил о своих намерениях Уорингу. Луна уже зашла за горизонт, и темнота благоприятствовала предприятию Бурдона. На первый взгляд разумнее было дождаться, пока сон не сморит дикарей, и только тогда подкрадываться к хижине; но Боден рассудил иначе. Как только дикари уснут, воцарится тишина, и его шаги будут звучать гораздо явственнее, чем теперь, когда все бродят, болтают и жуют. Бурдону было по собственному опыту известно, что человек, которому пришлось долго идти пешком или грести в лодке, обычно, дорвавшись до еды, ни на что уже не обращает внимания: и потому самый подходящий момент подобраться незаметно к изголодавшимся и обессиленным путникам, пока они насыщаются, чем потом, когда они уснут, оставив, возможно, часовых для безопасности. Бурдон не надеялся, что потаватоми пренебрегут этой предосторожностью; и он твердо решился не только попытаться спасти чиппева, но и не медлить ни минуты.

Объяснив в нескольких словах свой план и заручившись поддержкой Уоринга, бортник торжественно распрощался со спутниками и пошел к хижине. Для того чтобы читатель мог следить за действиями бортника, уместно будет коротко рассказать о расположении шэнти и о местности вокруг нее, где наш герой должен был действовать. Хижина стояла на небольшом довольно крутом пригорке, окруженная со всех сторон низменными, заболоченными участками земли. На взлобье холма было множество деревьев, а пониже рос ольшаник и прочий кустарник, но, в общем, на болотине практически не было растительности, достойной названия «леса». Два склона холма были обрывисты: тот, с которого Боден столкнул бочки, и второй, обращенный к дереву, с которого он так долго наблюдал за дикарями. От этого дерева до хижины было чуть меньше мили. Идти ему предстояло по низменности, почти целиком заболоченной, но через болото можно было пробраться по едва заметной тропинке. К счастью, эта тропинка, хорошо видная днем — по ней-то и ушли из хижины наши беглецы, — и в ночной тьме была заметна человеку, который знал местность и приметил деревья и кусты, служившие путнику вехами. Но тем, кто не знал этой тропки, пришлось бы сделать крюк в три-четыре мили, чтобы попасть из хижины в то место, где укрылось наше семейство. Бурдону пришлось пройти по этой тропе днем, и он хорошо присмотрелся к ней, сидя на дереве, так что считал, что сумеет пройти по твердой земле и в темноте, ориентируясь на упомянутые вехи, как заправский следопыт. Бортник подошел уже к краю болота, когда, остановившись проверить свою винтовку, услышал за спиной легкие шаги. Мгновенно обернувшись, он увидел, что прелестная Марджери провожает его. И хотя времени было в обрез, он не мог расстаться с девушкой, не показав, как тронут ее вниманием. Взяв Марджери за руку, он заговорил с такой простотой и искренностью, что многие придворные кавалеры позавидовали бы естественному благородству его поведения. Более того, с деликатностью, которую не многие кавалеры сочли бы в этой обстановке необходимой, он ни малейшим намеком не дал Марджери понять, что принял на свой счет ее внимание, объясняя ее поступок беспокойством за брата и сестру; но в глубине его сердца жила трепетная надежда на то, что и его участь ее тревожит.

— Не беспокойтесь о Гершоме и его жене, прелестная Марджери, — сказал бортник, — я думаю, это беспокойство и привело вас сюда; что же до меня, то не сомневайтесь — я помню, кого оставляю здесь, и знаю, что ее безопасность зависит от моей осторожности.

Марджери выслушала его с удовольствием, хотя не без смущения. Ей не приходилось раньше слышать комплименты и намеки, но сама природа позаботилась о чувствах, которые помогли девушке оценить их.

— Не слишком ли вы рискуете, Бурдон? — спросила она. — Вы уверены, что найдете дорогу через болото в такой непроглядной тьме? Не знаю, может быть, я слишком долго смотрела на яркий огонь в хижине и он меня ослепил, но мне кажется, я еще никогда не видывала ночи темнее!

— Будет еще темнее — звезды гаснут: но я вижу, куда ступаю, и, пока тропа под ногами, я не боюсь ее потерять. Мне не хотелось бы подвергать вас опасности, но…

— Не думайте обо мне, Бурдон, — если я могу быть вам полезной, я готова, говорите! — воскликнула девушка с горячностью.

— Ну что ж, Марджери, тогда сделаем вот что: пойдемте со мной к тому высокому дереву в середине болота, и я поручу вам дело, которое, может быть, спасет мне жизнь. Я скажу вам об этом на месте.

Марджери пошла за ним следом легкой, стремительной походкой; ни разу никто из них не обернулся и не заговорил, так что вскоре они уже были под тем самым деревом. Это был развесистый вяз, под сенью которого укрывалось значительное пространство надежной земли. Отсюда хижина, все еще ярко освещенная, была видна как на ладони. С минуту оба молча созерцали диковинную сцену; потом Бурдон объяснил спутнице, каким образом она может ему помочь.

Добравшись до вяза, найти путь к хижине было не трудно, а вот обратно от хижины дорога была труднее. В середине болота росло несколько вязов, и бортник боялся, что пойдет не к тому дереву: в этом случае ему придется возвращаться назад, прямо в руки преследователей. Он нес с собой маленький потайной фонарь и собирался подвесить его на нижнем суку этого вяза, но его одолевали сомнения: ведь фонарь мог послужить путеводной звездой не только ему, но и его врагам. Если же Марджери возьмется подавать сигнал этим фонарем, то бортник может надеяться на удачу, не опасаясь, что огонь будет гореть на дереве постоянно. Марджери поняла, что должна делать, и обещала соблюдать все указания, которые ей были даны.