Полин Джонсон - Затерянный остров и другие истории

Вот и ночь над Забытой Лагуной.

Я хочу, чтобы это весло

Сумрак водорослей развело —

Мне от елей поющих светло

Этой ночью тревожно-безлунной.

Переливчатым золотом стан твой округлый

Опоясан, сестра.

Так каемку зари, опьяняюще-смуглой,

Золотят вечера.

Паутинками реют в тускнеющем зное

Эти крылья, сестра.

Невесомей, чем облако пара сквозное,

Дымка из серебра.

Сколько сладости, сколько отрады цветочной

Ты приносишь, сестра!

Так целует луга свежий ветер восточный,

И уходит жара.

Ты любого из жителей этого края

Человечней, сестра.

Для других золотистый нектар собирая,

Бескорыстно щедра.

(Озеро Россо)

Лишайники во влажной тьме расселин,

Утес в зеленом утопает мху,

Прозрачный мрак под тентом тоже зелен,

Листва и парусина наверху.

Маскоки усыпляющие воды

Прощальным зацелованы лучом.

Такое царство счастья и свободы,

Что больше не мечтаешь ни о чем!

Крылами эльфов летний воздух тронут:

Вот он запел и вновь затих впотьмах.

Так отзвуки небесной арфы тонут

В полегших травах на речных холмах.

По озеру изрезанной каймою

Сосновые темнеют острова,

Над облачной вечерней полутьмою

Симфонией разлилась синева.

Какая фея северного края,

Владычица утесов и глубин,

Чуть не до солнца чары простирая,

В листву текучий пролила рубин?

Трещит в костре валежник буреломный,

Полусгорев, мерцает головня,

Толпа теней беснуется в огромной

Закатной раме, красной от огня.

Дымком костра насквозь пропитан воздух,

Настоянный на шелесте лесов,

Но слышу я при ясных, крупных звездах

То смех гагар, то перекличку сов.

Там, где пожары ранние прошли,

На косогоре, у речной излуки,

В золе цветы лесные расцвели,

Скрывая шрамы северной земли,

Совсем как чьи-то бережные руки.

Так сердце, опаленное огнем

Опустошающей и жгучей боли,

Вновь оживает теплым майским днем,

И мысль, что кто-то думает о нем,

Его переполняет поневоле.

Сказание Западного побережья

Где болотистый и древний тихо дремлет остров Лулу,

Где струятся над долиной синеватые дымки,

Там вершины Гор Зубчатых внемлют ласковому гулу

Ни на миг не умолкающей реки.

Там, где дремлет остров Лулу в клочьях сизого тумана,

Что клубится в час рассветный над болотом торфяным,

Тянет гарью с дальних топей, и в каньоне Капилано

Оседает синевато-сизый дым.

Но спешит к закату солнце, за горою прячась дальней,

И легенды оживают, и до утренней звезды

Над каньоном Капилано все тревожней, все печальней

Раздается песня плачущей воды.

Говорят, что прежде тихо было в сумрачной теснине,

Но пришла на берег Ядда, и запела вдруг вода,

И в Безмолвии Великом, в Нескончаемой Пустыне

Этот гимн любви не смолкнет никогда!

Был он вождь страны прибрежной, что лежит у Гор Зубчатых,

На соседние нередко нападал он острова,

А она плела корзины, дочь врагов его заклятых,

Красоту ее прославила молва.

Приуныл бывалый воин, нет в душе кровавой жажды,

В край тотемов обращает он все чаще грустный взор,

И на склоны Капилано он позвал ее однажды,

И ушла она в страну Зубчатых Гор.

Плачут женщины в селеньях, колдовское варят зелье,

Много лун они рыдают, причитают много лун:

«Ах, зачем ты нашу Ядду заманил в свое ущелье,

Погубить ее решил ты, подлый лгун!»

А мужчины взяли стрелы, взяли луки и колчаны,

Взяли весла и каноэ и предутреннею тьмой

Через мели и пороги добрались до Капилано —

Как добычу привезли ее домой.

С той поры поникла Ядда и, спасенья ожидая,

Всё слова любви шептала на пустынном берегу,

И на юг — до Капилано — их несла волна седая:

«Я обещана не другу, а врагу!

Я хочу уплыть далеко, в край, где ждет меня любимый,

Он вам, братья, ненавистен, но не жить мне без него!

Я хочу туда, где горы, где поток неудержимый

Пел о счастье возле дома моего».

Сколько лет прошло, не знаю, без конца сменялись луны,

Но вождя любила Ядда с каждым годом все сильней,

И поток ее услышал и в тоске по жизни юной,

Нет, не пел уже, а плакал вместе с ней.

И когда она угасла на земле столбов тотемных,

Вдалеке от Капилано, от любимого вдали,

Опечаленные духи вод наземных и подземных

В плеске волн ее напевы сберегли.

Но лишь в час, когда по мшистым, по отвесным горным склонам

С торфяных болот седые подымаются дымки,

Слышен плач в напеве древнем, что витает над каньоном,

Плач теснинной замирающей реки.

Сегодня дождь за много дней впервые

Запрятанную выплакал печаль;

Пятнают зелень капли дождевые —

Бесчувственному ничего не жаль.

Заледенели колокольцы лилий,

Фиалку ливень захватил врасплох,

Сплошные тучи небо устелили,

Природа сумрачна, как горький вздох.

И, точно сломлен грузом неподъемным,

Ты обманулся в чувствах дорогих;

Без солнца день казался слишком темным,

Но оглянись — подумай о других.

Не ты один заплакал вместе с тучей,

Забытые обиды бередя,

Не одного тебя хлестал колючий

Порыв неумолимого дождя.

Не ты один в отчаянной надежде

Просил и вздрогнул, получив отказ:

Людская вера не угаснет прежде,

Чем ей отказано в последний раз.

Не ты один был безутешен снова

И прошлое хотел перечеркнуть,

А слово, недосказанное слово,

Рвалось наружу и сжигало грудь.

Не ты один домой побрел устало,

Не совладав с нахлынувшей тоской:

В ослепшем сердце воли не достало

Вернуть давно потерянный покой.

Ты замолчал, ты дождь печалью встретил

И ты не разглядел, глаза закрыв,

Как над счастливой радугою светел

В багрянце туч лазоревый разрыв!

« Сложи оружье, — годы мне твердят, —

К чему сопротивленье?

Разбит последний, лучший твой отряд,

Не будет подкрепленья!»

Но я и в одиночестве горда:

« Просить пощады? Никогда!

В стене пробита брешь, сметен редут,

Летят с шипеньем ядра,

На приступ ненавистники идут,

Потоплена эскадра.

Под залпами я остаюсь тверда.

Спасаться бегством? Никогда!

Изрешеченный пулями, в дыму

Мой флаг над фортом вьется.

Свободы не отдам я никому,

Покуда сердце бьется,

Судьбе жестокой не отвечу «Да».

Сложить оружье? Никогда!»

В русском переводе — «Баллада о Ядде».

Капилано — название озера, каньона; в этой книге — также имя собственное. Происходит от названия индейского племени, жившего на Тихоокеанском побережье Канады.