Лизелотта Вельскопф-Генрих - Ночь над прерией

Когда «Кадиллак» остановился в трущобах, показавшиеся у своего дома индейский священник Элк и его жена не выразили удивления. Джо не раздумывая провел Бергенов в дом и попросил Элка рассказать, как бедно живут здесь люди. Лори Бергену такие условия жизни, безработица и такие поселки без водопровода не были в новинку, но Каролина была потрясена.

Однако она не стремилась к доскональному познанию всех сторон здешней жизни, и, воспользовавшись небольшой заминкой в беседе, все стали прощаться. Джо и Элк проводили семейство Берген до машины.

— Не довезете ли нас до отеля, Джо? — попросила Кэрол.

— Вы знаете город лучше, чем мы, — добавил Джером.

Заметив несколько ироническую мину Джо, Лори Берган сказал:

— Разумеется, вечер вы проведете с нами, мистер Кинг. Вы же наш гость!

— Спасибо. У меня здесь живет сестра.

— Ну тогда мы можем сразу за ней заехать!

— Спасибо. Моя сестра живет, здесь, в трущобах.

Семейство Берген было озадачено.

— Но это же невероятно, Джо! — Каролина пыталась найти выход из несовместимого. — Какими судьбами туда вашу сестру?!

— Как ее сюда занесло? Она вышла замуж, и ее мужа постигло всеобщее бедствие неквалифицированных рабочих, мисс Кэрол. Как Элк это вам только что описал. Был привлечен на временную работу, потом уволен, теперь неуплата за квартиру. Муж вынужден бродяжничать, чтобы платили пособие на детей. Резервационное право с оставлением резервации теряется навсегда.

— Ох! А я считала, что здесь все в сущности неполноценные люди. Но ваша сестра!.. Джо, едемте же с нами в отель. Мы должны непременно решить, не сможете ли вы стать нашим шофером. Вам нравится наш автомобиль?

— Он не быстрее моего, мисс Кэрол.

— Я поддерживаю предложение моей дочери, мистер Кинг.

— Моя сестра права, Джо. Это решение.

— Решение чего, Джером?

— Чего? Вы будете иметь неплохой заработок. Скажите, что вам еще надо?

— Понимания того, Джером, что такой индеец, как я, способен на что-то большее, чем водить машину.

— Вам служить у, нас в сто раз легче, чем на вашем бизоньем ранчо. И, скажу я вам, пять бизонов или даже восемь, если коровы в самом деле телились, — это не что иное, как нищета. Двух сотен на этом не заработаешь, так что мало толку. И еще к тому же в резервации, в своего рода воспитательном учреждении. Мне даже непонятно, что вы там находите, Джо?

— Задачу, Джером. Там живет мой народ.

— Что значит «народ»! Вы — американец.

— Мои предки раньше открыли Америку. Да, вы правы, я американец, а вы иммигранты. Когда пришли ваши предки, у нас еще не было никаких иммигрантских законов. И вы видите, к чему это привело.

— Действительно, мы будем осторожнее! Значит, вы не хотите?

— Нет.

Кэрол порылась в своей сумочке.

— Джо, что здесь для людей самое необходимое?

Джо сразу сделался каким-то отчужденным.

— Всё. Только никаких подачек!

— Джо, пожалуйста, вы сумеете лучше их применить… — Кэрол держала в руке сто долларов.

Джо взял деньги и, кажется, готов был бросить их к ее ногам, но сдержался, ведь за сто долларов можно купить два очень старых автомобиля, и десять человек ежедневно смогут ездить куда-нибудь далеко на работу, а также привозить воду. Джо спрятал ассигнацию и, едва поблагодарив, исчез в доме Элка.

Члены семейства Берген удивленно переглянулись.

— Типичный индеец, — заключил Джером. — Никогда ничего путного не выйдет из этого народа.

Он сел за руль.

«Кадиллак» поехал в направлении лучшего отеля в Нью-Сити, а Джо попрощался с Элком и прошел к своей сестре в ее хижину. Маргарет отослала детей. Старшей поручили отнести малыша к соседям.

Джо и Маргарет остались одни. На лице Маргарет лежала печаль, которой никто не мог понять, даже Квини. Это не была печаль из-за какой-то конкретной причины, нет, это было просто отражение настроя жизни, и волны радости могли иногда лишь пробежать по этому лицу. Джо положил свою руку на натруженную, уже морщинистую руку еще молодой сестры, и Маргарет высказала то, о чем они обычно думали, когда оставались друг с другом вдвоем:

— Победитель в Калгари! Если бы только до этого дожила наша мама!

Джо ответил не сразу. Возникло объединяющее молчание, мысли брата и сестры обратились к прошедшему. Воспоминания о любви, гордости, индейской мудрости, о несчастье и смерти матери одинаково печалили и брата, и сестру. В это и для них грозное время они стойко держались и поддерживали друг друга, даже если они и редко виделись. В этот час, когда Маргарет сняла маску веселости и ее глаза больше не скрывали, как тяжело ей в жизни: роды, вскармливание младенца, недоедание, Джо тоже как-то смягчился, был расположен к откровенности. Противоречивые чувства и впечатления от бизоньего ранчо, Калгари, «Кадиллака», от преступлений и нищеты раздирали его, и перед сестрой он не хотел скрывать свои раны. Маргарет уловила его настроение.

— Тогда, — сказала она, — когда ты в первый раз попал в тюрьму, мать тебя никогда не посещала… отец не сказал ей, где ты находишься. После того как Уинона убила дедушку, отец вообще перестал на нее обращать внимание. Законы помогали ему.

— Я чувствовал, что так и было. Поэтому я пришел к вам позднее. — Джо смотрел в землю, смущенный своей исповедью перед сестрой.

— Когда ты уже стал гангстером, ты приехал. На «Бьюике».

Джо украдкой улыбнулся, это было вроде насмешки над самим собой.

— Неверно. В первый раз на «Феррари». Мой предшественник был итальянец, он всегда доставал для Майка итальянские автомобили.

— Джо, ты умел и ездить, и стрелять, и ножом владел, и боролся, как черт. Некоторые наши тебя боялись, говорили, что у тебя есть даже черная маска, как у злого духа. Но белые люди и наши мальчики восхищались тобой. Тебя больше никто уже не презирал и не насмехался над тобой.

— Да, так было. Таковы они. Обвиненный в воровстве хулиган и второгодник Джо добился признания.

— Как это, собственно, все получилось?

— Да, как это получилось… В тюрьме со мной, как с соучастником, сблизился один адвокат, адвокат гангстеров. Дело в том, что я, несмотря на сильное давление, не выдал организацию заключенных. Я еще как-то спас его от трех других заключенных, которые хотели его избить. Умная он был голова, только несдержанный. Стишком неосторожно шутил и пил много; впутался в какую-то нелепую историю и сел на три года в нашу допотопную тюрьму, где его знали только двое. Он учил меня в тюрьме английскому, неплохо просветил в части процессуальных правил и методов допроса. Так он коротал время и подавлял досаду на самого себя. Еще до того, как нас освободили, он рекомендовал меня через посредника Майку, который кое в чем с ним считался. Майк как раз лишился своего шофера, итальянца Эудженио, которого однажды нашли за рулем с собственным стилетом в спине. Заменой босс был недоволен. Я пришел к нему, и он приставил ко мне трех учителей.