Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

— Переживем, победим фрицев — все будет, — сказал Вербицкий, беря и себе кусок торта. Он частенько завтракал не в кают-компании, а в столовой команды, откуда можно было сразу после завтрака спуститься в машину.

— Теперь тебе четырнадцать, пора вступать в комсомол, — сказал Павлик. — Подавай заявление, рассмотрим.

— Молодец, секретарь, бери его на гарпун, — вставил Илья.

— Кстати, и тебе давным-давно пора, — заметил Павлик. — Даже странно, что молодой парень — и не в комсомоле. С уставом, что ли, не согласен?

— А если я еще не созрел? — улыбнулся Илья.

— Ты у нас зеленый! — вставил Серега Петькин. — Небось дай тебе тачку — кверху дном будешь катать, чтоб не насыпали.

Илья смиренно вздохнул.

— Ребята, ну дайте мне пожить своим умом, я же в ваши дела не лезу! Вася, пойдем, друг, покурим.

Они поднялись на спардек. Прихрамывая, Илья подошел к леерам, распечатал пачку сигарет «Вингз» и протянул Васе. Оба задымили. Внизу плескалась о борт мутная Колумбия. По воде плыли клочья упаковочной соломы, полузатонувшие гнилые бревна, осклизлые синие доски, щепки, желтая пена. На противоположном берегу на несколько километров вверх и вниз растянулись верфи судостроительной компании Кайзера. В это утро оттуда доносились звуки оркестра — на воду спускали расцвеченный флагами очередной пароход «Либерти».

— Хорошо здесь, спокойно, как будто и войны нет, — раздумчиво протянул Вася. — Знать бы, где сейчас батя. Сапер — самая опасная специальность. Мосты, переправы, минные поля. Только бы его не убили… Илья, а твой отец — тоже на фронте?

— Нет его, — сказал Илья, затягиваясь густым дымом сигареты.

— Немцы? — спросил Вася.

Илья швырнул окурок, помолчал, отвернувшись. Вася видел только, как ходили желваки под выбритой досиня щекой. Потом Илья привычным движением снял свои очки с толстенными линзами, стал протирать их.

— Я не люблю, когда кто-то учит меня, как жить. Кому какое дело — вступил я в комсомол, или в профсоюз, или куда еще там надо? Ты хочешь — пожалуйста, не мешаю… Эх, надоело все! Если бы не проклятые очки и эта нога, убежал бы на фронт.

— Я тоже, — горячо откликнулся Вася.

— А пока слушай политинформации и папу-дракона, — сказал Илья. — Вон он, легок на помине… Здравствуйте, Анатолий Степанович.

— Привет, мужички, — сказал, подходя к ним, боцман Егоров, высокий костистый мужчина лет тридцати. — Тянешь помаленьку? — буркнул он Васе. — Не я твой отец, а то бы…

Вася было смутился, но, взглянув на стоящего рядом товарища, осмелел:

— Боцман, какой же я моряк, если мне и курить не положено?

— Пока ты не моряк, а юнга, — сказал Егоров. — А вообще дело твое, кури: скорее в ящик сыграешь.

— Анатолий Степанович, у парня сегодня день рождения, а ты ему про ящик, — вмешался Илья. — Между прочим, именинника надо бы отпустить с работы пораньше. Скоро отход, а он еще доллары свои не потратил. Скажи чифу [1] Чиф (англ.) — старпом. , пусть нас отпустит, я ему помогу отовариться.

Егоров взглянул на часы.

— Ладно болтать, время уже восемь. Березин, иди на полубак, зачисти козырек от ржавчины, потом просуричишь. А ты, Кравцов, отдыхай. К чифу я зайду насчет увольнения, и мне сегодня надо в город. Ну, разбегайтесь! — Он шутливо растолкал Васю и Илью в разные стороны.

На полуюте у кормового орудия работали краснофлотцы во главе со старшиной Говориным, командиром военной группы на пароходе. Они протирали и смазывали механизмы пушки, приводили в порядок кранцы для снарядов. Кроме кормового орудия, на «Зее» было установлено пять скорострельных пушек системы «Эрликон» и два пулемета системы «Браунинг». Первыми номерами в расчетах были краснофлотцы, а вторыми — матросы и кочегары, в том числе и Вася. Командир «Эрликона» Павлик Драгула приветливо кивнул Васе.

— Ну как, решил? Завтра комитет, готовь заявление.

— А это обязательно? — спросил Вася.

— Не понимаю… — Павлик остановился. — По-моему, для настоящих ребят — это честь.

— Илья ведь тоже не комсомолец, — напомнил Вася.

— Ах, Илья… — протянул Павлик.

— Чем он тебе не нравится? — с вызовом спросил Вася.

— Да нет, ничего сказать о нем не могу… Ну, вот что, друг Вася. Комсомол — дело добровольное, каждый решает сам для себя. Подумай, жду. — Он шутливо толкнул Васю пальцем в живот, отчего тот так и перегнулся. — А закончишь работу, приходи, «Эрликон» будем драить. Договорились?

— Конечно! — с облегчением согласился Вася. — В рейсе постреляем, Паша?

— Да уж постараемся уговорить старшину. — Павлик легко взбежал по трапу на шлюпочную палубу.

В полдень на верфях Кайзера прерывисто и хрипло заныл гудок. Едва его звук перелетел через Колумбию и достиг палубы «Зеи», как толстяк Билл выключил лебедку и закрутил паровой вентиль. Строп с мукой, поднятый им с причала, остался висеть в воздухе, покачиваясь над квадратным люком грузового трюма, из которого уже вылезали докеры.

— Финиш, хэнсом! — весело крикнул Билл Васе и заторопился под полубак, где у докеров были составлены крашеные железные чемоданчики с ленчем. На каждом чемоданчике стояла предупреждающая надпись: «Прайвит», что значило «частный».

Докеры разбирали свои частные чемоданчики и устраивались с ними на лючинах [2] Лючина — доска для закрытия люка грузового трюма. , сложенных у фальшборта, на теплых от солнца кнехтах и бухтах манильского каната, доставали кефир, пиво и бутерброды и принимались сосредоточенно, деловито есть. В шестьдесят минут, отведенных фирмой для обеда, ни один из них не двинул бы и пальцем.

Все это время Вася продолжал работать под козырьком полубака. Стоя на перевернутом вверх дном ящике из-под яблок, он строгал ржавчину остро отточенной скрябкой, оставлявшей после себя широкие, блестящие полосы. Ржавчина и стружка старой краски сыпались ему на разгоряченное, потное лицо, попадали в рукава и за воротник.

Толстяк Билл, проходя мимо Васи, хлопнул его пониже спины и рявкнул:

— Финиш, бой!

Вася остановился, утирая рукавом веснушчатое от прилипшей ржавчины лицо.

— Уф-уф! — запыхтел Билл, изображая, как Вася расправляется с ржавчиной. — Тэйк ит ииз, бой!

— Бери полегче, Васек, не рви, — перевел, подходя к ним, Илья. — Наверное, наш мальчик хочет заработать медаль за свой труд, — сказал он по-английски Биллу. — И, кроме того, у него сегодня праздник, день рождения.

Билл пришел в восторг от этой новости. Он порылся в карманах комбинезона и вытащил блестящую паркеровскую авторучку. Вася стал отказываться от подарка, но Билл настаивал.

— Бери, чудак, пока дают, — сказал Илья.

Вася пожал шершавую ладонь американца и сказал «сенк’ю». Тот добродушно похлопал его по спине: