Сергей Черных - Записки штурмана, или Не стреляйте в офицера флота, он еще не утонул

До дома оставалось всего несколько дней, когда у всех разом закончились сигареты, папиросы и курево вообще. У меня была трубка, которую подарила мне супруга Татьяна еще перед переходом на Дальний Восток, когда я штурманил на предыдущем корпусе такого же эсминца. Я не пользовался ей пока у меня, так же как у всех не кончились папиросы. Кстати, когда, собираясь на боевую службу, я закупал курево, то покупал «Любительские» папиросы. Из экономии. Но при случае, объяснял, что папиросы гораздо безопаснее в море, так как если папиросу оставить в пепельнице, она сразу погаснет. А сигарета с фильтром будет тлеть, пока не выгорит до фильтра и при падении может устроить пожар. В море, как известно, качает. А про экономию молчал, чтобы сохранить лицо. Но папирос в пачке было 25, а сигарет только 20. «Любительские» стоили 25 копеек, а сигареты с фильтром полтинник. Простая арифметика: за 20 сигарет 50 папирос! Так вот, достал я трубку и закурил припрятанного табачку «Клан» после вахты в каюте. В коридор потянуло чем-то вкусным и необычным. Через три минуты в дверь просунулась голова из соседней офицерской каюты:

– Это что, трубка? Голландский? Покурить не дашь?

– Нет, – говорю, – трубку, лошадь и жену не доверю никому, сам знаешь.

– Ну, черт с ним, тогда табачку дай?

– Табачку? Возьми немножко.

Через пять минут тянуло уже из соседней каюты, но уже самокруткой из газеты, набитой мелко нарезанным ножницами «Кланом». Приходил еще один проситель, пришлось отказать.

У Британских островов, даже раньше, где-то от Ла-Манша опять нарисовалась группа сопровождения из натовских кораблей. Провожали до линии Нордкап-Медвежий, там зона их ответственности закончилась, и они отстали от нас. Но тут же появилась «Марьята», разведывательное судно НАТО, с которым мы десятки раз сталкивались на выходах из базы в полигоны на учения и тренировки. Повеяло чем-то родным. «Марьята» провожала нас до границы территориальных вод, когда мы уже нацелились на вход в Кольский залив. До заветного причала оставались какие то 3 часа. Возбуждение нарастало как снежный ком.

Получив «добро» на вход, надо было сбросить ход до среднего, до 14 узлов. Да какой там! Влетели, еще час шли полным и только у острова Сальный сбросили ход до нормативного. Не знаю, что творилось на постах наблюдения и связи, но впоследствии нам никто претензий не предъявил. И вот подход к причалу, момент ответственный. Подходили правым бортом носом на осушку. Командиру корабля ничего докладывать уже не надо было, он все сам видел и прекрасно справлялся. Надо было правильно оформить окончание прокладки на картах, заполнить навигационный журнал, чтобы сдать его в «секретку», закрыть и опечатать стол с секретными картами, но с неумолимой силой тянуло на правое крыло ходового мостика – посмотреть где они, мои родные, мои любимые жена и сын. Выскочил, глянул, на причал пока никого не пускают. Быстро завершил свои штурманские дела, все закрыл и опечатал. Ошвартовались без замечаний, поставили трап, вооружили фалрепа, выставили вахту у трапа. Получил «добро» у командира сойти на причал и найти своих. Поворачиваюсь, чтобы выйти с ГКП, и вдруг встречаюсь глазами с моим спецом по электронавигационным приборам старшиной 2 статьи Валаускасом, выключающим эхолот на ГКП. Заминка на одно мгновение, за которое я понял, что для офицеров и мичманов возвращение в базу это приход домой, а для матросов и старшин срочников – лишь один из эпизодов в их службе, которая закончится лишь тогда, когда они пересекут порог родного дома. Столько грусти было в ироничном взгляде старшины…

Наконец, я на причале. Вот они! Сначала не узнал – жена похорошела, еще бы! Сын заметно подрос. Расцеловались, сына на руки, жену обнял, пошли в каюту. Смятение, о чем говорить не знаю. Суета, какие-то глупые вопросы, вроде: «Ну, как вы здесь?», «Ну, как ты там?» и тому подобные. Только дома, вечером, после праздничного стола, я пришел с боевой службы.

1985 год, стоим в Балтийске, изображаем флагманский корабль Балтийского флота до перехода на флот Тихоокеанский. В перерывах между выходами в море развлекаемся походами в «Золотой якорь», местный ресторан (он же и гостиницы, где, кстати, бывал и Иосиф Бродский) с репутацией злачного места. Как-то вечером пошли туда впятером. Утром на подъеме флага не оказалось моего соседа по каюте, минера Сереги. Командир и старпом не особо приглядывались, вроде бы ничего не заметили.

Ничто не предвещало, но, как говорят на флоте, произошло то, что и требовалось предположить. В 10 утра прибыл почтальон и принес телеграмму от жены Сереги: «Встречай Храброво 13. 15 целую Люда». Храброво, надо отметить, это аэропорт под Калининградом. Так как Сереги еще не было на борту, мы, его друзья, прочитав это радостное сообщение, приняли решение отправить в город четыре экспедиции в составе одного офицера и одного мичмана в каждой по предполагаемым местам дислокации заблудшей овцы. В принципе, эти места мы все знали, так как контингент дам в вышеупомянутом заведении отличался завидным постоянством. Задача была простая как дважды два: найти и доставить тело на борт, желательно так, чтобы начальство не заметило. Времени оставалось мало, поэтому в аэропорт Храброво встречать Люду отправился начальник химической службы Юра, имеющий жизненный опыт и знающий, что сказать Люде про то, «чем занят Сережа». Тем более, что оба они были из Питера и Юра Люду знал. Задача у Юры была простая – как можно дольше тянуть время с прибытием Люды в славный город Балтийск.

Юра в указанное время встретил Люду, вручил букетик «от Сережи», сказал, что Серега дежурит по кораблю, но вечером будет свободен. Подошел автобус, но Юра убедительно соврал, что за ними должен приехать штабной УАЗик, и автобус, приняв пассажиров, уехал. Прошло полчаса, прибыл новый автобус, но Юра еще убедительней заявил, что Серега настойчиво уговаривал начальника штаба предоставить машину для доставки дражайшей супруги в гостиницу, то есть тот самый «Золотой якорь». И, мол, будет очень неудобно, если сейчас приедет УАЗ, а Люды и след простыл. Люда согласилась. Важно было не переиграть, поэтому на пятый автобус они все-таки сели и в 18. 30 уже входили в гостиницу.

А тем временем, примерно тогда, когда приземлялся самолет с женой, Серегу отыскали по одному из злачных адресов. Кое-как, подпирая с двух сторон, его доставили на борт, И сразу же отправили в санчасть.

Опытный начальник медицинской службы Виталик сразу приступил к делу. Я, как сосед по каюте, пришел посмотреть на эту «комедию с трагедией», разворачивающуюся в нашем центре по оказанию разнообразной помощи загулявшим и пропавшим. Первым делом Виталя развел пару кристалликов марганцовки и заставил Серегу выпить раствор. Серый посетил гальюн и вытряхнул из себя остатки вчерашнего пиршества. Но доктор был неумолим и подкрепил эффект от марганцовки парой капель нашатыря, разведенного в стакане прохладной воды. Серега еще раз пообщался с белым другом (унитазом), но попросил не усердствовать, а то, мол, он сдохнет невзначай. Виталя поменял тактику. Следующим «пойлом» было двадцать миллилитров сладенькой глюкозы, добытой из четырех ампул. Потом начмед вкатил Сереге укол димедрола с анальгином в левую ягодицу и закрепил успех, проделав то же самое с правым предплечьем. Пациент лег на банкетку и немедленно отправился в царство Морфея. Мы стащили с него штаны, подумали, и сняли форменную рубашку. Удивлению нашему не было предела, когда мы увидели, что Серега был изрядно поцарапан знакомой нам ненасытной кошкой. Док принял мудрое решение – поставить на царапины банки. Пока Серега, как младенец, пускал пузыри, все было организовано в несколько минут. Пациент даже не шелохнулся. Но вот когда, разбуженный на ужин, он продрал глаза, то немало удивился, увидев себя в зеркале. Дело в том, что банки ставились не в определенном порядке, как положено, а на царапины, которые неизвестная мадам наделала Сереге не закономерно: например, на руки, плечи и вообще, кое-как.