Коллектив авторов - Морские досуги №1

– «Паратунька»! – раздался радостный вопль не то Володи, не то обреченного также на ТОФ «балтийца» Матвийца.

– Это дело! – поддержал вопль страдальцев кто-то из московского академического начальства, представлявший нашу делегацию на Камчатке. – У меня как раз суставы ломит.

«Паратунька», как военный профилакторий, всегда славилась своими лечебными ваннами. Их там три с налитой внутрь минеральной водой вулканического происхождения и разной температурой нагрева. Это даже не ванны, а бассейны, в которых нельзя нырять и бултыхаться, а надо спокойно отмокать после праведных дел на благо Отечества. Высокие лечебные свойства и возможность воспользоваться ими «на халяву» притягивают в «Паратуньку» начальство. Это любимое место для разного рода приезжающих на Камчатку инспекций. Мы числились как некое будущее начальство и нам не отказали в посещении.

Вообще Камчатка – это не только целебный рай. Здесь налажена великолепная рыбалка и охота на медведей. И все бы ничего, если бы не ее отдаленность от Москвы и… вулканическая активность. Там не редки землетрясения. В далеком детстве я и мой брат не раз испытали на себе эти местные явления природы. У нас в доме была чугунная кровать, под которую следовало прятаться при каждом землетрясении. Однажды, мы все же нарушили семейную инструкцию и выбежали из дома, чуть не угодив под падающую с крыши трубу. Зимой тоже весело – огромные снежные сугробы. Не раз матросы откапывали двери нашего дома, чтобы мы могли из него выбраться на волю.

Вылет с моей исторической родины состоялся точно в назначенное время. Но до посадки в самолет предприимчивый и хозяйственный Володя Рыбалко организовал заезд в один из рыбколхозов, где мы затарились свежевыловленной красной рыбой – не то кетой, не то горбушей, уже и не припомню название рыбы. Зачем Володя купил пачку соли, я догадался уже в полете, когда он нежданно заявил:

– Мы её не довезем! Пропадет!

– О чем ты, Вова? – спросил я, еще не догадываясь о сути проблемы.

– Надо немедленно разделать и засолить рыбу!

– Давай сделаем это дома, – потягиваясь в кресле, предложил я. – Моя жена знает технологию разделки и засолки.

– Да я и сам знаю эту технологию, – уверенно сказал Володя. – Но, пока долетим, рыба испортится. Делай как я! – мой приятель решительно встал, прихватил целлофановый пакет с рыбой, и мне не оставалось ничего другого как последовать за ним в один из туалетов, расположенных в хвостовой части салона самолета.

Прошло некоторое время. Мы тщательно разделывали каждую рыбешку: отрезали голову, потрошили брюшко, делали разрезы вдоль хребта и солили, солили, солили…, сбрасывая внутренности в унитаз в воздушное пространство великой России. Все бы ничего, если б не желающие выйти «до ветра». Мы и не предполагали, что как только зайдем в туалет, их окажется так много. Некоторые, из особо нетерпеливых, а по-научному говоря экстравертов с высоким уровнем нейротизма, стали периодически постукивать в раздвижную дверь туалета. Наконец, разделка и засолка рыбопродукции успешно завершилась. С чувством выпол-ненного долга перед женами и детьми, истосковавшимися по свежей красной рыбе, мы гордо вышли из неуютного туалета и встретили на себе массу любопытствующих глаз. Что-то говорило, что у пассажиров к нам возник некий вопрос об ориентации…

– Да мы рыбу солили, – прокомментировал Володя, потрясывая при этом целлофановым пакетом с рыбой. – А вы что подумали?

И сам же ответил:

– Нет, мы не голубые! Нет!

– Ладно, уж, – сказал за всех любопытствующих и нетерпеливых ближайший к туалету пассажир и быстренько проскочил в кабинку.

– Туалет не предназначен для соления рыбы! – поучи-тельно, но вместе с тем вежливо сказала нам, и всем интере-сующимся правилами поведения на борту лайнера, стюардесса по имени не Жанна и мы с Володей уже не сомневались – нас запомнили здесь навсегда!

– Ахтунг! Ахтунг! – Володя пытался скопировать голос немецкого диктора, сообщавшего во время последней войны о появлении в небе русского асса Александра Покрышкина. – Дас ист Самойлов юнд Рыбалко ин дер люфт!

Долетели нормально. Благодаря Володе по фамилии Рыбалко, дома меня встречали как героя и заботливого папашу. Тут тебе и сушеные белые грибы, и красная рыба, и конечно же красная икра – однокашники-штурмана снабдили меня трехлитровой банкой с крупнозернистой красной икрой, выменяв её у местных браконьеров за три литра чистого медицинского спирта из «подводницких» запасов. Неплохо на Камчатке, но далековато…

Послесловие: на ТОФ меня не отправили, нашли эксклюзивный вариант на Северном флоте в подводном спецназе, но это уже другая история…

Родился в 1956 году в Петропавловске-Камчатском. Первая половина жизни была посвящена службе на благо Отечества и прошла в подводном флоте. Вторая половина жизни ушла на подъем промышленного производства, в основном рыболовного и танкерного. Литературную деятельность начал в 80-е годы прошлого века, будучи внешкором газеты «Страж Балтики» в Африке.

Война отменяется!

Это произошло в годы «холодной войны», в её самый разгар. В одном дальнем гарнизоне, в связи с полученным заболеванием при прохождении военной службы, был списан с боевой части старший лейтенант. Болезнь была не очень опасной, но служить с ней он уже не мог. Да и, честно говоря, он и сам уже был готов к такому исходу событий. Ему было неудобно перед товарищами, которые часто несли за него, болеющего, дежурства по части.

Но вот, как говорится, дошло до списания. Теперь нужно было думать о новом месте службы и, конечно, где-то на «Большой Земле». Ну за него и начальство тоже думало. А чтобы такие вот списанные офицеры не сидели без дела, им придумывали работенку на «базе». То дежурят по гарнизону, то везут новобранцев из дальних аулов в стройбат для местных военных строек, и многое что другое. Вот таким другим и стало назначение таких вот списанных на почти готовый секретный объект. Офицера (условно его назовем Александром Коптилиным) вызвал к себе целый большой чин-особист и торжественно объявил ему, что он – Коптилин –есть самый ответственный на сегодняшний день офицер и что ему поручают дежурить на секретном объекте. Дело ответственное и к нему нужно подойти очень серьезно.

Объект этот был, конечно, важный- ЗКП Штаба. Располагался он глубоко под землей в горах и его готовность была почти 100 %, но что-то не довезли, и штат на его офицерский состав был еще не открыт. Как, собственно, не было и командира это объекта. Поэтому было принято решение временно ставить дежурными по объекту на сутки списанный по болезни оф. Состав. Таких было мало и выбирать не приходилось. Вот так и Коптилин попал в число дежурных. В этом сооружении к дежурному попадали в подчинение пять рядовых и старшина –охрана, две девушки связистки и рядовой-планшетист. Место дежурного, после его обхода территории ЗКП с проверкой, было в огромном полупустом зале, еще не до конца оборудованном. Перед креслом дежурного стоял небольшой столик, на котором находились два телефона. Один белый- связь со штабом округа, а второй – красный., на котором был герб СССР, – это была прямая связь с Москвой, с Генеральным Штабом. И если белый телефон использовался для доклада оперативному дежурному о приеме дежурства и иногда этот телефон звонил и оттуда шли ЦУ для всего л\с вахты, то красный всегда молчал и, кроме этого, к нему было приказано даже не прикасаться. Так вот в один прекрасный летний день и пришел заступать на дежурство старлей Коптилин. Его пропустил дежурный рядовой через тяжело открывающуюся толстенную дверь в бункере, и второй рядовой провел офицера широкими подземными коридорами в комнату дежурного. Огромный зал поразил Коптилина. Неоновый свет, здоровенная карта на всю стену, на которой мигали разноцветные огни и красивое кресло, в котором вальяжно расставив широко ноги, вольяжно сидел капитан (тоже списанный)… ну пусть будет