Ирен Тримбл - Пираты Карибского моря: Проклятие Черной жемчужины [ЛП, полная версия сценария]

Он посмотрел на горизонт и с радостью отметил, что вдали виднелась тонкая, едва различимая полоска суши. Значит не все потеряно и компас еще работает. Самое главное сейчас – это достигнуть берега.

Если бы кто-нибудь сказал Джеку пару месяцев тому назад, что он будет так жаждать встречи с твердой землей, он бы рассмеялся безумцу в лицо и швырнул за борт, где тому было самое место.

Лодка опасно накренилась, грозясь скинуть мужчину прямо в открытое море. Торопливо спрыгнув вниз, Джек схватил ведро и начал вычерпывать воду со дна. Треклятая лодка оказалась пробитой, и из трещины с завидным упорством бил фонтанчик соленой морской воды.

Он больше суток не спал, перебарывая сон ромом, который уже был на исходе. Ему казалось, что стоит только на минуту сомкнуть уставшие веки, как из мрачной глубины поднимется громадное щупальце и утащит его к себе. Туда, где он будет погребен под чудовищной толщей воды, застывшими глазами смотрящий на отблески солнечных лучей где-то далеко на поверхности.

Джек заработал с удвоенной силой, выплескивая за борт воду. Дул ветер, заставляющий скользить кораблик так быстро, будто тот летел.

Так прошло несколько часов, и полоска суши стала настолько близкой, что казалось, стоит протянуть руку, и вот уже стоишь на песке, а море ласкает ступни.

Когда до берега оставалось около мили, Джеку в нос ударил запах разлагающей плоти. Ветер переменился и теперь дул ему прямо в лицо. Он поморщился, стараясь дышать ртом. Мужчине казалось, что он должен был уже привыкнуть к этому запаху, но это, наверное, все-таки невозможно. Есть вещи, которые никогда не станут привычными.

Джек проплывал мимо помоста, выдолбленного в скале. С прочной металлической балки свисали веревки. Виселица была трехместная, и две петли уже затянулись. Тела висели, мирно раскачиваясь на ветру и скрипя полупрогнившими досками помоста, касающегося ног несчастных. Значит, они умерли не здесь. Скорее всего, их повесили на главной площади, а сюда привезли в назидание другим. Без сомнения эти несчастные были пиратами. Кого еще придет в голову подвешивать трупом на балке, заставляя смотреть невидящими глазами на бескрайнюю синюю гладь? Чертова ненависть чертовых людей.

Джек поморщился и сплюнул за борт, затем, в порыве чувств, сделал церемониальный поклон и снял шляпу, приложив в груди.

– Покойтесь с миром, господа. – Голос был хриплым от недельного запоя, а горло тут же начало саднить. Как он умудрился заболеть на море, которое всегда с радостью излечивало его раны, а не наносила новые?

«Все из-за этих недалеких идиотов. Ведь ясно, как божий день, что капитан без судна, как шлюпка в шторм – столь же бесполезен». – Так думал про себя Джек, пытаясь нащупать на дне лодки еще одну бутылку, которую, он надеялся, не успел еще прикончить. – «Знал же, что, когда набираешь в команду человекоподобных неотесанных мужланов, не стоит ожидать от них больших успехов. Надеюсь, они сейчас так же болтаются где-нибудь на веревке, как и эти бедолаги».

Между тем ветер снова поднялся и погнал кораблик Джека дальше, унося прочь удушающий запах смерти и выветривающий головную боль от похмелья.

К тому времени, как Элизабет и ее отец прибыли в форт, жаркое солнце уже стояло в зените. Девушка успела пожалеть, что надела такое тяжелое платье в знойный день. Но, несмотря на палящую жару, казалось, весь город собрался, чтобы как капитана Норрингтона произведут в чин командора.

Элизабет стояла на площади прямо под прямыми лучами палящего солнца. Узкий корсет невыносимо сдавливал внутренности и мешал дышать. Легкие девушки горели огнем, будто вместо кислорода туда засыпали тлеющие угольки. Она беспрестанно обмахивала лицо веером, стараясь не показывать насколько ей плохо.

Отец же ее ежеминутно оглядывал толпу, выискивая глазами свою дочь. Он беспокоился за нее. В последнее время Элизабет сильно изменилась: стала более скрытной, рассеянной и постоянно вздрагивала от громких и резких звуков. Губернатор мог бы все списать на то, что его дочь просто взрослеет и, соответственно, все дальше отдаляется от родителя, готовясь к будущей жизни. Его маленькая крошка Элизабет так выросла, стала так похожа на мать, что отцу часто приходилось отворачиваться в те минуты, когда делали эту схожесть невыносимой для измученного старого сердца губернатора. Но это же старое сердце чувствовало, что с его дочкой происходит что-то странное, что постоянно беспокоило ее, заставляя дрожать всем телом и опускать глаза при разговоре.

Сам губернатор стоял на возвышении в середине площади. Он ожидал прибытия мистера Норрингтона и уже изрядно устал. По высокому лбу, одна за другой, появлялись капельки пота. Парик стягивал голову в тугой обруч, мешая мыслить связно. Сегодня был не самый лучший день для праздника.

Наконец, когда губернатор готов был уже отменить церемонию, взвыли трубы и, к тут же образовавшейся шеренге офицеров, подкатила коляска, из которой выбрался капитан Норрингтон. Бывший лейтенант.

Восемь лет, казалось, ничуть не затронули красоту мужчины. Лишь появилась тонкая сеточка морщин вокруг уголков глаз.

Норрингтон неторопливо прошел под аркой скрещенных шпаг, смакуя момент заслуженной славы. Теперь об этом событии будут долго еще ходить слухи и перешептывания, и он был рад этому. Такова суть человека – желать внимания общественности и упиваться даже малой ее частью.

Норрингтон подошел к губернатору Суонну, и церемония началась. Все вздохнули с облегчением, казалось, что с моря подул свежий воздух, ознаменовав начало грядущих перемен. Где-то сдали гром пропел свою песню и затих, тихой угрозой нависая над Порт-Ройалом.

Джек, гордо подняв голову, балансировал на самой вершине своей "мачты". Он так устал вычерпывать воду со дна, что решил, что с него хватит. Он потопит эту посудину ко всем чертям и забудет последние дни своей жизни.

Вода бурлила внизу, все больше и больше заполняя собой деревянное основание.

Джек направил ложку к причалу, откуда уже доносился гомон людских голосов. Рыбаки готовили сети к ловле, а матросы разгружали торговые судна, прибывшие на рассвете. Шум накрыл мужчину с головой. Все звуки сливались для него в один невыносимый крик, от которого хотелось зажать уши. За то время, которое он провел один на один с морем, Джек успел отвыкнуть от вечной суеты человеческой жизни. Молчание заменяло ему слова, хотя было бы несправедливым сказать, что он не скучал временами по человеческой речи.

Первый шаг на твердое дерево суши дался тяжело. С непривычки нога чуть подкосилась, и шаг стал больше похож на выпад из осточертелого судна.

Оправившись, Джек выпрямился и, твердо держащимися за земной шар ногами, отправился прочь. Он хорошо знал этот городок, спрятанный за скалами.