Тур Хейердал - Обезьяна на мачте

Капитан-лейтенант Боргвиц купил ее в Бахии, по мнению злых языков, за ее поразительное уродство. Но это дело личного вкуса. Во всяком случае она нравилась старшему офицеру, а так как она напоминала ему одного отдаленного родственника, то он ее и окрестил его именем — «Артур». Артур принадлежал к породе павианов и поражал своей нахальной физиономией, выражавшей не то злорадство, не то злобу. В данную минуту Артур был по обыкновению не в духе, а потому, несмотря на ласкающие взгляды своего хозяина, он невежливо повернулся к нему спиной, а когда изредка оглядывался, то скалил на него зубы.

Старший офицер так был погружен в созерцание своей обезьяны, что не заметил, как командир поднялся к нему на мостик. А потому он испуганно обернулся, когда тот обратился к нему.

Господин фон Генгстенберг, как всякий, кто не знает, с чего начать разговор, начал с погоды, а потом, когда старший офицер несколько раз выразил ему свое почтительнейшее согласие с его мнением, он сразу перескочил на разговор об обезьяне. Тут настал внезапно конец почтительному согласию старшего офицера.

Фон Генгстенберг не мог воздержаться от желания облегчить свое сердце подробным рассказом о происшествии с апельсином. Капитан несомненно ожидал, что старший офицер придет от случившегося в неописуемый ужас, так как виновная обезьяна принадлежала ему. Но капитан-лейтенант выслушал его сообщение с невозмутимым спокойствием и даже, как показалось капитану, с легкой улыбкой. А потому капитан заговорил более резко, чем предполагал сначала и закончил свой рассказ с сожалением, что злодейка принадлежала именно его собеседнику.

Но теперь лицо старшего офицера приняло выражение несомненного превосходства, и командир убедился, что он действительно улыбается.

— Это невозможно, — возразил он потом с уверенностью, — мой Артур любит только бананы.

— Кто? — спросил ошеломленный этим замечанием командир.

— Мой Артур, господин капитан.

— Ваш?.. ваш?.. ваш?..

— Артур, господин капитан.

— Да кто же это?

— Моя обезьяна, господин капитан.

— А!.. я думал…

Но что именно думал капитан, он так и не сказал. Такая кличка обезьяны, очевидно, показалась ему забавной.

— Да, что я, однако, хотел у вас спросить? — сказал капитан Генгстенберг, несколько оправившись от своего удивления. — Да! Какова собственно на вид ваша обезьяна? Не правда ли, это маленькое животное с длинным хвостом и блестящей темно-бурой шерстью?

Старший офицер сиял; он был счастлив, что капитан с таким интересом относился к его обезьяне, хотя нужно признаться, описание, даваемое капитаном, совершенно не соответствовало действительности.

— Нет, господин капитан, мой Артур очень велик ростом, обладает лишь коротким хвостом и покрыт темно-серой короткой шерстью, — возразил он поэтому своему начальнику. — Если вам угодно будет взглянуть на курятник, то вы как раз увидите там моего Артура.

Господину Генгстенбергу, конечно, хотелось взглянуть на Артура, но начальству не подобает обнаруживать праздное любопытство; поэтому он лишь медленно обернулся и посмотрел по указанному направлению.

— Я там вижу, по крайней мере, штук шесть или восемь обезьян, — сказал он, наконец, — но, которая же из них — Ар…

— Артур, господин капитан. Если господину капитану будет угодно обратить свое внимание, то господин капитан свободно заметит моего Артура, голубая окраска задней части тела которого служит резким отличием его от других обезьян.

Чтобы скрыть невольную улыбку, капитан взял свой бинокль и стал с интересом всматриваться в курятник.

— Так, — сказал он несколько минут спустя, — так это ваш Ар…

— Артур, господин капитан.

— В таком случае я могу сказать утвердительно, что не эта обезьяна украла у меня апельсин.

— Могу уверить вас, господин капитан, что мой Артур вообще подобного поведения себе не позволяет. К тому же я его никогда не выпускаю из клетки.

— Прекрасно, очень приятно слышать. Вообще, должен вам заметить, что вся эта возня с обезьянами вовсе мне не по вкусу, она неуместна на военном судне.

Старший офицер, по-видимому, опечалился этим замечанием, а потому командир прибавил успокоительно:

— Впрочем, я ведь дал разрешение и не желаю брать его назад. Но, прошу вас убедительно, озаботьтесь, чтобы животные накрепко были заперты и чтобы они не бедокурили на судне.

С этими словами, он по всем правилам откозырял старшему офицеру и отправился на заднюю палубу, думая о том, кому собственно могла принадлежать маленькая обезьяна. Во всяком случае, забавная дерзкая крошка-обезьянка была во сто раз красивее и милее знаменитого Артура, с его голубой «окраской».

Несколько дней спустя «Фрика» достигла устья реки Миссисипи и покачивалась на грязно-желтых водах прародителя рек в гавани Нью-Орлеана.

Настало чудное воскресное утро; экипаж, облеченный в праздничное, ослепительной белизны платье, готовился к смотру; местами на палубе матросы стояли отдельными группами. Обезьяны сидели взаперти, и вестовой старшего офицера, к которому после памятного разговора с капитаном строжайше был отдан приказ тщательно следить за Артуром, еще раз подошел к курятнику, чтобы убедиться, достаточно ли крепко заперта «подлая тварь», как внутренне называл возлюбленного Артура непочтительный подчиненный.

Однако, все обстояло благополучно: задвижки были предусмотрительно задвинуты и даже закреплены на случай, если бы обезьяны, просунув через решетку свои цепкие руки, сами ухитрились бы открыть дверцы. Сегодня, казалось, нечего было беспокоиться: обезьяны были вполне надежно заперты.

Но было ли это так на самом деле? Все ли они были в клетке? Внимательный наблюдатель непременно заметил бы, что одна из обезьян отсутствует, и именно тот маленький зверек, который совершил памятную дерзкую проделку с капитаном. Эта миленькая скотинка носила кличку Мукки и принадлежала матросу Мейеру.

Мукки была нежное создание; характера мирного и немного трусливого, и чувствовала себя не слишком хорошо в кругу своих крупных собратий. Особенный страх внушал ей нахальный Артур. Неоднократно уже пришлось слабенькому животному выносить преследования, а досыта поесть никогда не приходилось, так как большие обжорливые сожители его попросту отнимали у него пищу.

Мейер, как и капитан-лейтенант Боргвиц, был сильно привязан к своей обезьяне и потому старался избавлять свою любимицу от назойливости ее врагов и преследователей. Поэтому он ее скрывал в разных местах и закоулках.

По воскресеньям сделать это бывало труднее обыкновенного, так как при воскресных смотрах начальство тщательно осматривало каждый уголок судна. Приходилось «измышлять» в таких случаях какой-нибудь особенный приют для Мукки.