Кристофер Ларсен - Муссон Дервиш

Эпоксидная смола на горячем металле схватывалась буквально в течении нескольких минут и «Кехаар» получил покрытие толщиной 1000 микрон, миллиметр в свежем состоянии. Палуба должна была быть окрашена морской эпоксидной краской. Угольно эпоксидная смола может быть любого цвета, если только он чёрный, к тому же она пробьётся через любое другое покрытие. Я же хотел светлую палубу, желательно белую. В конце концов «Кехаар» ведь чайка.

У нас кругом стояли банки: праймер, грунтовка, краска, отвердители для каждой из них. На бетонной площадке было очень жарко и босс компенсировал потовые выделения приличными дозами пива. Пока я чистил распылитель, он смешивал праймер для палубы, но взял не тот отвердитель. Ошибку мы обнаружили слишком поздно, когда наносили уже следующий слой. Оставили всё как есть, но на протяжении многих последующих лет я боролся со ржавчиной на палубе: раз в год приходилось соскребать отслаивающуюся краску, зачищать и наносить слой бог знает какой краски, чтобы хоть как то её сдерживать.

Проблема была лишь косметической и я стал относиться к ней, как к эксперименту по защите металла. Но в этом было и преимущество. По прибытии в иностранный порт ржавые разводы на лодке подсказывали властям, что их попытки сорвать жирные пошлины могут столкнуться с трудностями.

Спустя несколько дней «Кехаар» с днищем покрашенным новой необрастайкой, был уже в воде. Командор Шерги отбуксировал нас на якорную стоянку, пройдя парадом мимо бара, под громкие приветствия собравшихся. «Кехаар» выглядел неотразимо.

Я выписал по почте рулон парусной ткани Bainbridge, плотностью 8 унций и пошил новый парус. В баре, после закрытия, я сдвинул столы в сторону, подмёл пол, начертил контур паруса прямо на цементном полу и расстелил поверх плотную ткань. Мой верный Зингер прошил первые швы, включая усиливающие накладки и отделку, после чего я перенёс парус в соседнюю парусную мастерскую. За почасовую оплату там на машинке зигзаг мне повторно прострочили все швы. Первый год парус был идеален, но потом тропическое солнце взяло своё, независимо от того, как я укрывал его когда он был убран. Сначала я думал, что это из за плаваний в Африке когда я занимался там торговлей. В милях пройденное расстояние было не велико, но без двигателя, в слабые ветра, на это требовалось время. Сейчас же мне кажется, что причина в том, что я купил некачественную ткань. Спустя 18 месяцев мне приходилось ставить заплатки после каждого длинного перехода, через два года, молиться, чтобы он дотянул до следующего порта. Потом я купил рулон новой ткани и только ждал когда дакрон окончательно испустит дух. Дизайн оказался удачным и достаточно эффективным, несмотря на дыры и потёртости.

Следующий парус был из хлопкового холста производства местной мануфактуры. За 1000 долларов, что я заплатил за ткань Bainbridge, которая прослужила всего два с половиной года, можно было купить 12 хлопковых парусов! У меня было время и я люблю работать с парусами.

Я вырезал новый гик, 20 футовую бамбуковую жердь, по разрешению Дарвинского Ботанического Сада и нёс её на плече через весь город ранним утром Рождественского дня.

Он вскоре сломался и был заменён на Мадагаскаре эвкалиптовым шестом. Это было единственное усовершенствование парусного вооружения Хасслера которое сработало — крепкий, прочный гик. Когда даже все латы сломаны, рея и гик способны поддерживать форму паруса, главное следите, чтобы не перегрузить мачту, так как вся нагрузка, не распределённая латами по всей длине, будет приходиться на её топ.

Супермаркет Вулворт обеспечил новый носовой ролик для якорной цепи, хотя они не были в курсе. Я долгое время использовал их магазинные тележки в качестве ловушек для лобстеров, теперь же нашёл применение и колёсам, которые раньше выбрасывал.

Установленные на нержавеющей оси они образовали приличный ролик для якорной цепи.

Заезжий яхтсмен француз объяснил мне геометрию ветрового рулевого устройства Муатесье и я сварил Джереми Марк 2, простейшее приспособление для того чтобы вести лодку по ветру, триммер и флюгер, никаких передаточных механизмов. Он отлично работал в любых условиях и после небольшой доработки блокировочного механизма в Дурбане, я считал, что довёл его до совершенства. Но увы, я смешал в конструкции дерево, нержавейку, оцинкованую и чёрную сталь. Через два года безупречной работы электролиз и морские древоточцы полностью разрушили подводную часть механизма, оставив меня посреди Индийского океана без Джереми. Пришлось мне снова рулить самому. Прошёл целый год, прежде чем я смог соорудить нового рулевого на Филиппинах.

В охотку я изготовил два больших якоря, Бретон и Белфаст. Ни один из них толком не послужил мне: один был украден, второй потерян в Африке.

Я хорошо зарабатывал, но тратил деньги очень быстро. Когда постоянно получаешь чеки с хорошими суммами, привыкаешь к хорошей жизни. Думаю, что за семь месяцев пребывания в Дарвине, я ни разу не готовил сам. Зачем, когда в любое время можно выйти в город и купить в супермаркете свежие фрукты, сыр, колбасу, оливки, любые продукты и поесть в парке или в клубе. Вы бы тоже обленились. При наличии общественного транспорта привыкаешь брать такси, если идти пешком слишком далеко. Потом выясняется, что огромный лимузин стоит лишь чуть дороже чем такси. Вид трёх грязных работяг, вываливающихся в клуб из длинного белого лимузина, картина запоминающаяся. Наш босс знал, что нам это нравится и заказывал его каждый раз, когда мы работали сверхурочно.

Деньги были. В конце концов то что вы тратите, а не то что зарабатываете, делает или ломает вас.

Время летело, сезон циклонов закончился. Начался сухой сезон и юго-восточный пассат задул во всю силу. Дарвин очень гостеприимный город. Жизнь здесь обеспеченная, лёгкая и полна соблазнов. Есть множество оправданий для того, чтобы остаться ещё на неделю, месяц, год, что и случилось со многими яхтами пришедшими сюда в период, пока я был здесь. Если шкиперу нравился Дарвин, он оставался, те кто не прижился, давно ушли. В данный момент я был единственным, у кого уже был зуд в ногах. Лёгкая жизнь не всегда самая интересная, она может затянуть в рутину, когда единственным вашим занятием будет убивать время. Я чувствовал, что лучше уйти до того, как ленивый образ жизни превратится в скучную, предсказуемую повседневность.

Когда я оставил работу на пескоструйке в Дарвине, у меня была подготовленная лодка, запас основных продуктов и недельная плата за работу — 600 долларов. Ближе к концу мая, после сказочного ужина на двоих в «Линдси Стрит Кафе», я поднял парус на мачте и он находился там, в той или иной форме, последующие 4500 миль, всю дорогу до острова Маврикий. Я пошёл напрямую через Индийский океан а не следовал стандартному маршруту круизеров, через остров Рождества, Кокос и Чагос. Причиной на то были липовые документы на мою лодку. Официальная регистрация ужасно сложна и невообразимо дорога, поэтому документы я купил в Дарвине у беззубого Тони за коробку пива. Острова Рождества и Кокос находятся под юрисдикцией Австралии и я не хотел, чтобы они совали свой нос в мои бумаги. Расслабленное, добродушное поведение чиновников во внутренних водах Австралии, сильно контрастирует с жёсткой пограничной политикой. Наблюдательные самолёты патрулируют северное побережье на расстоянии до 200 миль, наводя суда береговой охраны в их поисках. Они вели нас от самого Кэрнса до Дарвина, облетая через день и снижаясь, чтобы получше разглядеть «Кехаар». У Кимберли они потеряли наши следы, и обнаружили с помощью радара ночью в 150 милях от Брума. Наутро нас перехватил корабль таможенной службы. В мегафон они выяснили мою личность, но на борт подниматься не стали. В конце они спросили, куда я направляюсь. - Перт. Западная Австралия. - ответил я. - Что? В Перт, на этом?!