Кристофер Ларсен - Муссон Дервиш

Позже вечером ситуация изменилась, кто-то, где-то пришёл к выводу, что я не представляю угрозы безопасности Шри Ланка. Ахмед много раз намекал, что меня отпустят, но закостеневший монолит азиатской бюрократии уже включился в работу. Ни одна из структур участвовавших в моём аресте не имела права меня освободить. Полиция, военные и капитан порта могут вас арестовать, но не могут освободить. Только магистрат, в судебном порядке может сделать это. Меня должны были отвезти в суд на следующий день, это означало ещё одну ночь в караулке.

Полицейские заметили, что я уже не похож на остекленевшего зомби, как в предыдущую ночь, у нас завязалась оживлённая беседа. Все жевали листья бетеля, я тоже присоединился.

В воскресенье вечером многие были одеты в штатское, даже на службе. Некоторые были выпивши. Не происходило ничего такого, чтобы держать их на улицах. Один из полицейских хорошо говорил по английски и переводил другим семи, восьми коллегам, собравшимся в комнате. Это были обычные парни, пришедшие в полицию потому, что зарплата там вдвое выше, чем они могли бы заработать где-либо ещё. Предполагается, что высокие зарплаты в полиции помогут избежать взяточничества и коррупции. Полицейские похоже были довольны, всё что их беспокоило, это крикет. Всего несколько дней тому назад команда Шри Ланка победила Австралию в финале кубка мира, став чемпионом, и тут у них был живой австралиец, готовый ответить на все вопросы. Я не скажу, что сильно разбираюсь в крикете, но могу поддержать разговор по теме и хорошо умею перенаправить его в другое русло. Мы жевали бетель и неплохо проводили время. Ахмед тем временем сторговался с капитаном порта что он снимет обвинения, если я пообещаю оплатить портовый сбор в размере шестьдесят семь долларов.

Тем временем другие копы возвращались со смены. Они складывали пистолеты в шкаф и садились писать цветными карандашами отчёты в журнале. Множество пишущих людей за столом, это напоминало больше вечернюю школу чем полицейский участок. Я заметил, что один человек проводил большую часть времени читая отчёты, потом узнал, что он из отдела сбора разведданных, Ахмед обмолвился по телефону. Короткая борода, лысеющая голова и торчащий живот. Он носил сандалии и неприметную одежду, как у большинства людей, ездил на велосипеде. Вы бы никогда не признали бы в нём копа.

С утра мы отправились в суд, который находился через дорогу. Помещение суда занимало весь верхний этаж длинного бетонного барака, не видевшего краски со времён обретения независимости. Внизу было полицейское общежитие и столовая. Меня провели через тёмный, мрачный коридор с низким потолком в комнату ожидания. Усевшись на деревянный ящик в углу я осмотрелся по сторонам. Небольшая комната была переполнена, её дальний угол был занят тюремной камерой, забранной прутьями дюймовой толщины, как тигровая клетка в зоопарке, внутри неё, держась за решётку, стояли несчастные создания, трое молодых сингальцев. Худые, босые, в потрёпанной одежде, потерявшей цвет от постоянных стирок. Снаружи у клетки стояли их родители, пришедшие на суд, две пары индусов почтенного возраста, в своих лучших бедняцких одеждах, выцветшем красном сари, застиранных саронгах, бижутерия, седые серебристые волосы, красные точки на лбу. Отцы сокрушались, матери тихонько плакали. Равнодушный адвокат в безупречном костюме тройке, скрестив руки за спиной, механически, отвечал на их вопросы, низким голосом. Не знаю, что они натворили, но на преступников они не были похожи. Они походили на мокрых цыплят, растоптанных, жалких и униженных. Самым волнующим зрелищем были их руки, обхватившие тюремные прутья - костлявые пальцы сомкнувшиеся вокруг ржавого железа.

Странная идея промелькнула у меня в голове, я поклялся, что если вдруг когда-нибудь, по какой то несчастливой случайности, попаду в тюрьму, никогда не дотронусь до этих унизительных прутьев.

В противоположном углу на скамье прохлаждались два тюремных надзирателя, невзрачный мужичок в мышиной серой униформе и здоровенная тётка с короткой стрижкой. Сто килограммов мышц, бицепсы выпирали из коротких рукавов униформы. Она пыталась быть приятной, болтать со мной, но меня тошнило от её присутствия. Каким же человеком нужно быть, чтобы проводить свою жизнь, держа за решёткой других людей?

В комнату вошёл мужчина средних лет, с небольшими залысинами, и улыбнулся мне: - Доброе утро сэр. Хочу заверить, у Вас не будет никаких проблем, скоро вас отпустят. Я бегло взглянул на него и принял за судью. - Сколько у Вас есть денег? Ого! Это же африканский метод вершить правосудие. Если он судья, то наверняка читал полицейский рапорт. Я признался Ахмеду, что у меня было восемьсот долларов, это были деньги, которые они могли легко найти на Кехааре, остальные были хорошо спрятаны. - Восемьсот долларов. - ответил я. - Отлично. Давайте мне пятьсот и Вы свободны. Черт! Это уж слишком откровенно! Мы поторговались немного о сумме, но он застал меня врасплох, к тому же в глубине души я хотел лишь одного — вырваться отсюда. Мы договорились о трёхстах, я заплачу их после освобождения. Мужчина удалился. Его серый костюм был мал ему. Он стал хорошо питаться с тех пор, как видел своего портного в последний раз.

Судебное заседание началось. Моё дело сегодня рассматривалось вторым. Меня препроводили в зал суда и поместили на скамью подсудимых. Я огляделся по сторонам и понял, как меня одурачили. Настоящий судья сидел за высоким столом, лицо скрыто очками, парик длиной два фута и чёрная накидка на плечах. За ним стоял его помощник, передававший распоряжения судьи публике. И, сюрприз: холёный господин, гарантировавший моё освобождение за триста долларов, оказался моим собственным адвокатом. Он опирался одной рукой на загородку и посылал мне обнадёживающие улыбки.

Фарс занял не более пяти минут. Судья меня абсолютно игнорировал и обращался только к своему помощнику. Обвинителем, со стороны полиции был один из моих конвоиров, констебль Шива. Меня освободили от ответственности, с условием, что я заплачу портовый сбор в размере шестидесяти семи долларов. После оплаты мне будет возвращена лодка.

Потом мой речистый адвокат произнёс совершенно бесполезную и пространную речь, просто бла-бла-бла. Меня вытолкали из зала прежде чем я успел удобно устроиться.

После моего дела слушались ещё множество других. Я сел на мусорный бидон возле здания суда в ожидании. Рад был увидеть, как пол часа спустя оттуда вышли три молодых человека, сидевших ранее в камере, в сопровождении своих счастливых родителей.

Технически я был свободен, но мой паспорт всё ещё находился в полицейском участке, а мои охранники в зале суда. Наконец появился мой адвокат. Я подошёл к нему, кипя от возмущения, и обвинил в том, что он неверно представился при встрече, вернее никак не представился и я принял его за продажного судью. Я был готов заплатить триста долларов судье взяточнику, но адвокату, который к тому же ничего не делал, это слишком. Местные в подобных случаях платят эквивалент двадцати...тридцати долларов. Мы поторговались ещё немного и его цена упала до ста долларов, я почувствовал себя лучше.