Андрей Данилов - HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая

– Зам, ну и где твой ГРИБ? История, переваривается уже. Здорово я тебя обул? Сушить, сушить… Придумал, тоже мне…

Я проигрываю. Злой.

– Александр Иванович, я завтра еще один найду. Больше. Тот и засушу.

Пыхнул командир глазом, а потом засмеялся.

– Удачи тебе, зам. Такие грибы – редкость. Сожрали уже. Забудь. Успокойся. С тебя трояк. Завтра отдашь? Ты что делаешь, с чего зашел? Ну, твое дело. Карты, они счет любят… Ты считай, студент. А то без штанов останешься. А зачем мне зам голозадый?

Опять выиграл. Счастливый.

А обещание или угрозу я выполнил. В свой адмиральский час, святой, на следующий день в лесу еще большего нашел. Не срезал. Ну его на фиг. Ну что такое ГРИБ? Пусть растет. Только рукой погладил.

Друзья! Товарищи! Братья и сестры!

Никогда я бы не осмелился претендовать на ваше драгоценное внимание, если бы не святой долг перед почившим в бозе моим батюшкой, Христофором Бонифатьевичем Врунгелем.

Отец не признал меня официально, так как никогда не связывал себя узами брака, но поддерживал морально всю жизнь, как и сотни моих братьев и сестер в разных портовых городах мира.

Батюшка остро переживал болезнь (прогрессирующий склероз), которая не позволяла ему подсчитать наше хотя бы приблизительное поголовье. Но если болезнь нельзя победить, то ее можно обмануть. Будучи человеком нестандартного мышления и не чуждым совести, стыда и определенной ответственности, он обратился к нам через газеты различных стран. Учитывая его огромный вклад в развитие географической науки, кораблестроение, сельское хозяйство (проращивание окурков с помощью овса), создание бессмертного шлягера о птичках и коровах, который до сих пор поют на Гавайях, вклад в развитие парусного спорта и другие заслуги перед человечеством, правительства и массмедиа разных стран пошли ему навстречу. Письмо отца было опубликовано миллионными тиражами. Газеты едва ли сохранились, но желающие ознакомиться с полным текстом могут найти его в кипу – узелковом письме индейцев в Южной Америке, на слоновьем бивне в Западной Африке, нацарапанным на панцире самой большой и старой черепахи на Галапагосах, высеченным в камне на острове Пасхи (подножие третьей статуи справа), вырезанным на моржовой кости на Чукотке, вытатуированным на коже тогда еще самого быстроногого индейца в Новой Зеландии. В Индии, Китае, Исландии и Аргентине его передают из уст в уста, в Перу насвистывают.

А как ласково он нас назвал: «Мои милые издержки профессии…» Даже сейчас, по прошествии многих лет, я, седой мужчина, не могу сдержать слез от теплоты, заключенной в каждом слове этой фразы… Письмо мне, сопливому мальчишке, читала моя еще юная мама, прервав песенку о родном Зимбабве и тайком утирая глаза. Ей было совсем одиноко в Одессе, если бы не я. Как она попала в этот южный город, я не знаю, но, думаю, не без помощи отца. В письме были советы и заветы, которым я следую всю жизнь. Главные из них: ценить родителей, записывать все, чтобы склероз оказался бессильным, что лучшие люди в мире – моряки, никогда не теряться и не унывать. А эти слова: «Дети разных народов, очевидно, именно я – ваш папа. Я любил ваших мам, но море звало. Оно победило. Победителей не судят. Если что – пишите. Отец».

Почта, адресованная папе и шедшая со всего мира, после его кончины хранилась в Центральной Государственной библиотеке – «Ленинке», но была уничтожена при подтоплении хранилищ водой. А там было много интересного. Жаль, не умеем хранить святыни.

Я, по примеру отца (правда, военным моряком он не был), стал офицером Военно-Морского флота.

Все записывал.

Категорически заявляю, что все изложенное далее не может быть использовано против меня в суде, а также не повод для мордобоя. Случайные совпадения в сюжетах, хотя такое просто невозможно, означает лишь то, что кто-то украл тему у меня, бесстыдно подглядывая в рукопись через плечо. Все события пропущены автором через призму его воспаленного воображения, затуманенного возрастом и склерозом.

Намеренная насмешка и сарказм по поводу некоторых флотских специальностей есть выражение субъективного мнения автора о тех представителях этих профессий, с коими он был знаком лично и имел честь составить о них весьма приятное мнение. Если вы узнаете себя и обидитесь, то я вам только посочувствую.

У некоторых людей, даже в возрасте, встреча с мудростью не состоялась.

Совпадение номеров кораблей – чистая случайность. Они давно разрезаны на иголки или затоплены. Автор и рад был бы выдать военную тайну, предпочтительно супостату и в твердой валюте (спирте), в отличие от МальчишаКибальчиша, но проклятый склероз (наследственное) и этого не позволяет сделать. Все фамилии тоже не вспоминаются, пришлось выдумывать. Если кто-то узнает себя, значит, все типично и правдиво. Это порадует автора.

Что касается критики по поводу ненормативной лексики – идите на х…р. Мы просто так разговаривали. Язык оригинала сохранен.

Честь имею. Капитан-лейтенант запаса

Захер Христофорович Травило.

P.S. По поводу своего имени я всегда испытывал смутные сомнения: то ли Захер-Мазохом нарекли, то ли Захаром. Но уж как назвали, так назвали. Правда, представляясь при знакомстве, я часто получал по морде как от женщин, так и от их спутников: мое имя часто принимали за глагол в повелительном наклонении.

Некоторые, изображая скромниц, настороженно спрашивали, не рано ли мол, на второй секунде знакомства за него браться. Некоторые, решительные, брались. Мужчины при знакомстве вздрагивали и говорили, что лучше за руку, как принято.

Бывало всякое, но хорошего все же больше. Остаюсь Ваш…

P.P.S. По поводу отзывов. Один умник мне написал в возмущенном письме: «Не будьте на „ты“ с гигантами». Для докучливых тупиц разъясняю: не я с ними, а они со мной на «ты».