Валерий Цуркан - Навигатор

Навигатор вспомнил старинную песенку… «Хорошую религию придумали индусы…» Нет, плохую. Очень плохую религию придумали эти аборигены. Хуже некуда.

Темнокожий затараторил на незнакомом языке. Серб улыбнулся и развёл руками. Тут вступил белый и заговорил на английском, с таким ужасным акцентом, что и его едва понимали.

— Какой цель идёшь мимо государство Дакар?

— А цель нашего путешествия вас не должна беспокоить.

— Беспокоит враги. Какой флаг будешь?

— Флаг? — Серб поднял голову и поглядел на знамя. — Крым. Россия.

— Крым? Не слышать.

— Я тоже о государстве Дакаре ничего не слышал…

— Мы молодой и маленький страна, у нас много враг. Мы должен делай обыскай. Не вижу тайный враг — идёшь своя путь.

— Ищите.

В сопровождении Златана и Романа троица обошла всё судно, заглянула в каждый уголок. О чём-то переговаривались на тарабарском языке и цокали языками. Белый иногда задавал вопросы: «Кто есть на корабль?», «зачем люди пушки стоят?», «почему оружие склад лежит?», «зачем дельфин?». Бородач отвечал так же кратко. На корабле одни матросы, у пушек люди стоят, потому что незнакомое место, оружие лежит на всякий случай, кушать не просит. Буквально переведённое на английский «кушать не просит» ввергло таможенника в лёгкий шок.

— Оружие кушать? Кто?

Навигатор попытался объяснить, что это такая неудачная фраза, шутка такая, чем запутал таможенника ещё больше.

— Шутка? Нет удача? Кто нет удача?

Серб махнул рукой и промолчал. Таможенник, сообразив, что они друг друга недопонимают и, кивнув, продолжил осмотр судна.

— Чего ищут-то? — спросил серб по-русски. — Каких врагов?

— Переворот у них, — Роман кивнул в сторону гостей. — Сектанты власть взяли. Нам нет до этого никакого дела. Хоть я и терпеть не могу этих безмозглых любителей амфибий, но нам главное — спокойно уйти отсюда.

— Много оружий на слад, — сказал белый таможенник. — Зачем? Диверсия делаешь?

— Послушайте, как вас там, — Златан посмотрел на погоны, — лейтенант. Как вы полагаете, можно ли в нашем мире прожить без оружия? О какой диверсии вы говорите?

— Против наш государство. Все не люби наш маленький страна.

— Лейтенант, до сегодняшнего дня, мы даже не знали о существовании вашего государства. Так что у нас нет никаких поводов его не любить. Да и любить тоже.

— Мимо иди? Правда?

— Правда.

Таможенник помолчал.

— Тогда можно иди своя дорога. В порт почему не заходи? Вода бери. Припас. Девушка — хи-хи — лежать.

— У нас всё есть, и вода, и еда. А девушки в море нам не нужны.

— Значит, иди дальше. Удача на пути.

— Спасибо, лейтенант, — бородач не удержался и кивнул на шеврон с головой амфибии. — А это… что?

— Это? — таможенник дотронулся до шеврона рукой. — Это ключ наш будущий! Амфибий наш мир делай хороши! Люди раньше был злой, война всегда, смерть друг друг. Но прилетай чужой люд, и земля стал другой. Плохой люди уходи под земля, а хороший оставайся на земля. Есть ещё плохой люди, но тоже уходи. Под земля. Под вода тоже, если корабль буль-буль. Потом плохи люди совсем нет, а хороши иди в небо. — Он указал пальцем вверх.

— Бред какой, — прошептал Роман.

— Что сказать? — спросил сектант.

— Замечательная у вас религия!

— Вы принимать амфибий на весь сердце? — оживился лейтенант.

— Не сейчас! Мы заняты. Но на обратной дороге обязательно.

— О, обратно… Скоро?

— Ну, я, не знаю… Скоро!

Лейтенант распрощался с путешественниками, как с лучшими друзьями.

Когда троица спустилась в шлюпу, Златан, провожая взглядом лейтенанта, сказал:

— Чего он расцвёл, как майская роза?

— Рассчитывает новых адептов заполучить.

Серб фыркнул.

— Всем экипажем отдадимся. Руку и сердце, вместе с мозгом и кошельком.

— Удобная религия у них. Угробил ты человека — значит, это плохой. Кто жив — тот хороший.

— Старая песенка — Златан зло рассмеялся в бороду. — К нам как-то сектанты заходили, уж не помню, как назывались. Отец бухал, а мать мечтала помочь ему, позвала этих… Пришёл, значится, пастор… Я ржал, христианский пастор был турком. Книжечку достал, чего-то почитал там, и к отцу, да как завопит — изыди, бес алкоголя. Тут отец ему такого леща выписал, книжечка в одну сторону, очки в другую, ботинки на месте остались, а пастор аж дверь спиной вынес. Через минуту, держась за бок, вернулся, забрал ботинки, очки и библию. Вы, говорит, для Иисуса потеряны! И ноги в руки, только и видели. А отец сам пить бросил, когда собутыльник его ножом пырнул.

— Да, весёленькая у вас жизнь.

— А ты небось в здоровой семье прожил?

— Ага… А главное, в большой. Я бродяжничал, пока меня не забрали…

— И куда тебя. В детдом?

— Ну, что-то вроде…

Шлюпка пристала к корвету. Отсалютовав холостым выстрелом, судно двинулось к порту. Роман, вспомнив о летающей амфибии, взял у бородача бинокль, высмотрел одну тварь на антигравитационной платформе. Невдалеке летела ещё одна, а чуть поодаль третья.

— Я уже видел таких, — в голосе серба сквозила ненависть, — когда возвращался. Сами передвигаются, как черепахи, а на этих антигравах очень маневренны. Если стрелять, то будет очень трудно попасть.

— Ты уже и стрелять по ним собрался?

— А то! Не всё ж нас гробить. Придёт и наш черёд. Как там ваш классик сказал? «Товарищ, верь, взойдёт она, звезда пленительного счастья!»

— Ну, наша звезда если и взойдёт, то не при нашей жизни.

Навигатор спустился к Арсению. Серж сидел рядом с капитаном, сменив Салавата.

— Ну, как он?

— Пару раз сегодня в себя приходил, спрашивал, где мы находимся, что с кораблём. Говорил едва слышно. А лекарь из меня сам знаешь, йодом помазать, да таблетку от поноса дать. Говорил я, надо врача нанять.

— Яшка помогает ему. Кости зарастить не сможет, а вот боль снять — легко. Потому и высыпается Сеня. Иначе с переломанными костями орал бы фальцетом.

— Хорошая рыбка, — улыбнулся кок. — Ты его кормил? Присмотри за Арсением, а я пойду Яшку покормлю.

— Иди. Он тебя тоже любит.

Перед уходом Серж показал, чем и как поить капитана, если тот очнётся.

Навигатор сел на табурет, плеснул рому, выпил, налил ещё, снова закинул в себя. Череда событий последних дней заставила многое переосмыслить. Совсем не ожидал он попасть в такой мир. Нет, мир, конечно, и раньше не сладкий был, но сейчас стало чересчур тяжко. Сколько смертей увидел за несколько дней? Всё шло, как по маслу, но стоило выйти в Атлантику — и началось. Одни нехорошие люди перебили других нехороших людей. Ураган стал гробить всех без разбора.

А после разговоров со Златаном он почему-то стал испытывать к пирату некоторое уважение. Может быть, не совсем корсар этот серб? Или же наоборот, корсар до мозга костей и втирается в доверие?