Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 3 [Погоня за «Кайпаном». Злополучный груз]

Услышав предостерегающий крик, я вздрагиваю, как от удара хлыста, и слишком резко поворачиваю руль. Волны, бежавшие в одном направлении с судном, теперь обрушиваются на него лавиной. Один из валов захлестывает носовую часть. Двое матросов, державших Муссу, едва успевают уцепиться за ванты, чтобы не быть унесенными в море.

Несчастного Муссу смывает волной. Я вижу, как он делает отчаянные попытки, чтобы на ходу ухватиться за руль. Но скорость судна слишком велика, мокрое дерево выскальзывает из рук, и он остается за бортом. Его крики скоро теряются вдали.

Я тотчас же бросаю в море пеньковый трос. Бухта троса быстро разматывается — значит, Мусса ухватился за эту спасительную нить, но внезапно другой конец, который мы забыли в спешке закрепить, выскакивает у нас из рук и исчезает в море. Абди ныряет, чтобы его поймать, но тщетно. Мы уже ничем не можем помочь несчастному. До берега рукой подать, надо скорее уходить в море, иначе мы погибнем.

Сердце разрывается от криков юноши, которого мы вынуждены покинуть, обрекая на смерть. Его слабый голос до сих пор звенит у меня в ушах, а перед глазами стоит рука с обломанными ногтями, отчаянно цепляющаяся за руль…

К утру, когда ветер немного стихает, мы возвращаемся на место происшествия. Все молчат. В сердцах царит скорбь. Когда юнга вытаскивает лепешки, лепешка погибшего лежит нетронутой, усугубляя нашу боль.

Вокруг расстилается пустынное море, волны все так же безучастно следуют друг за другом, набегая на далекий берег, и ничто не напоминает о разыгравшейся трагедии.

Быть может, Мусса все же сумел выплыть? Тогда он увидел бы корабль и подал нам знак. Увы! Берег безлюден. Матросы шепотом молятся за погибшего товарища, чья неприкаянная душа будет кружиться ночью над палубой парусника. Я никогда не забуду юношу с золотистым взглядом, который с песней вел судно по звездам.

Мы неохотно удаляемся от проклятого берега, где оставили кровоточащие частицы своей души. Я не предполагал, что так любил этого юношу, только его гибель открыла мне, насколько я был к нему привязан.

Насущные заботы отвлекают меня от скорбных дум: нужно пополнить запасы воды, ибо железной бочкой с четырьмястами литрами воды пришлось пожертвовать. В лоциях отмечено несколько источников, но мне не хочется вновь приближаться к суровому берегу, хранящему память о постигшем нас несчастье. Вскоре мы доберемся до островов Куриа-Муриа, где как будто тоже есть вода.

В шесть часов утра мы проходим мимо первого из островов архипелага — острова Сода [10] Сода, или Суда, означает черный; отсюда — название Судан. ( Примеч. авт. ) , большой вулканической скалы рыжеватого цвета, напоминающей по форме стог сена, изрытый бесчисленными впадинами, точно пористая губка. Высота острова — около четырехсот метров; здесь нет ни малейшей растительности, даже по склонам оврагов. Тучи птиц, кружащихся над островом подобно пчелиному рою, гнездятся во впадинах скалы, которая является вершиной подводной горы.

Из-за сильного зюйд-веста на море сгущается туман, и видимость ограничивается двумя милями. Мы мчимся под серым парусом, подхваченные попутным ветром, и грозное море словно гонится за нами по пятам. Мы устанавливаем сломавшийся накануне топсель.

Передо мной расстилается Оманский залив; зыбь все время нарастает, и нам придется идти до конца при любой погоде, ибо всякая попытка повернуть назад слишком затруднительна и может плохо кончиться для столь небольшого судна.

Архипелаг Куриа-Муриа — последняя суша на нашем пути; затем придется преодолевать девятьсот миль пустынного моря до самого Малабарского берега. Я с тревогой думаю о низком неприметном индийском береге, вечно окутанном в эту пору туманом, береге, к которому мы должны будем причалить вслепую. Это возможно днем, но не ночью.

Я боюсь, что у нас кончится вода во время столь долгого перехода. Мы должны непременно подойти к самому большому из островов, где, как я слышал, живут несколько бедных рыбаков.

Я оставляю остров Сода с подветренной стороны, чтобы не слишком отклоняться от курса и в то же время избежать возможных шквалов. Впрочем, ровные очертания острова не предвещают воздушных вихрей. Но моряк никогда не должен терять бдительности, ибо море не прощает тех, кто хочет его «обмануть», как говорят туземцы.

Шквал налетает столь внезапно, что фок-мачта тотчас же теряет ликтрос. Нам повезло, ибо в противном случае мы бы снова сломали топсель.

Осторожно лавируя, можно подойти к обрывистому острову со спущенными парусами и стать на малый якорь, который отдают на конце очень длинного троса. Я хочу исправить неполадки до захода на самый большой из островов, где надеюсь набрать воды. При таком тумане, да еще с поврежденной оснасткой, мы рискуем до него не добраться. Что же ожидает нас тогда в Индийском океане?

Пока матросы производят ремонт, я высаживаюсь из любопытства на крохотный клочок земли, зажатый между скалами. Тотчас же мое внимание привлекает одна из впадин, видимо, образовавшаяся от напора воды. Ее защищает от волн гора различных обломков — старые ящики, жестяные бидоны и прочий хлам с камбузов, изрыгаемые морем. Абди с наслаждением роется в этом мусоре, надеясь отыскать таинственные трофеи, как на острове Сейл-Джин [11] См. «Тайны Красного моря». ( Примеч. авт. ) .

Он проникает в расщелину скалы и вытаскивает оттуда кость, уверяя меня, что «это осталось от человека». Я не настолько знаю сравнительную анатомию, чтобы понять, кому принадлежат останки — верблюду, быку или человеку. Мы снова осматриваем впадину и находим там груду костей и человеческий череп, не оставляющий сомнений в происхождении останков. Весь экипаж сбегается поглядеть на наши находки, и каждый строит догадки, как они попали в эти края, удаленные от морских путей. Видимо, останки заброшены в глубины расщелины приливом, судя по всему, несколько лет назад, и они принадлежат потерпевшим кораблекрушение, которые нашли приют на островке и погибли от голода и жажды, ибо море в этих краях никогда не выбрасывает трупы на берег.

Это зрелище оставляет меня почти безучастным, поскольку крошечный островок посреди неистовой стихии воплощает величие вечной борьбы и такую силу духа, что человеческие останки даже не вызывают жалости.

Я спешу покинуть мрачное место до наступления вечера. Закончив ремонт, мы отправляемся в путь, и остров скрывается в тумане. Внезапно большой остров Куриа-Муриа возникает перед нами из тумана словно враг, преграждающий дорогу.

Я справляюсь с лоциями — замечательной книгой, где собраны наблюдения древних мореплавателей, зачастую терявших свои корабли на рифах, которым они давали свои имена. Если верить справочнику, здесь должен находиться источник с горько-соленой водой, но я согласен и на такую за неимением лучшей. Нужно попытаться причалить к берегу, защищенному с севера.