Ганс Якоб Гёбелер - Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U-505. 1941–1945

Другие члены нашего экипажа не соглашались со мной. Они указывали мне, что британцы совершенно спокойно позволяли немецким морякам тонуть после потопления наших судов и кораблей в Северной Атлантике. Многие сотни наших ребят, которые были намеренно оставлены замерзать насмерть после потопления линкора «Бисмарк», были прекрасным примером этого 29 29 Англичане спасли 110 человек из команды потопленного 27 мая 1941 г. линкора «Бисмарк», 3 человека спасла германская подлодка, двое подобраны германским пароходом. Вся остальная команда, 2200 человек, погибла, в том числе адмирал Ютьенс и командир «Бисмарка» капитан первого ранга Линдеман, не пожелавшие покинуть свой корабль и оставшиеся в боевой рубке. . Даже отчетливо обозначенные германские госпитальные суда и спасательные средства были предметом охоты для Королевского воздушного флота и Королевского военно-морского флота. Некоторые члены нашего экипажа считали, что было бы только справедливо поступать с ними так, как они поступали с нашими матросами. Но я хотел верить, что мы ведем эту войну с большей честью, чем англичане, и я знаю, что часть нашего экипажа разделяла мое мнение. Однако ни один из нас не осмелился высказать это мнение капитан-лейтенанту Чеху. Нам всем было известно, как он реагировал, когда кто-либо сравнивал его со старым капитаном.

Спустя много лет после окончания войны мне удалось выяснить, что судно, которое мы тогда отправили на дно, называлось Ocean Justice и имело 7173 тонны водоизмещения. Вплоть до сегодняшнего дня я не знаю, имело ли какое-нибудь значение то, что мы могли оказать какую-нибудь помощь спасшимся, но не сделали этого, и я желал бы, чтобы мы это сделали.

Воспоминание о случае с Ocean Justice пришло мне на память куда ярче, чем раньше, когда, пару лет тому назад, я получил возможность спуститься с аквалангом к останкам судна, потопленного другой подводной лодкой у побережья Key Largo, Флорида. Когда я увидел большое отверстие в корпусе судна, проделанное взрывом торпеды, мне тут же пришло на память печальное воспоминание о былом. Неизвестная судьба бедных моряков с Ocean Justice продолжала беспокоить мою память 30 30 Ocean Justice был британским пароходом, построенным в 1942 г. Когда он был торпедирован U-505, он шел из Карачи через Дурбан на Тринидад и в Нью-Йорк. На борту у него было 56 человек, и все были спасены. ( Примеч. авт. ) .

В конце концов, однако, равнодушие Чеха к жизни других настигло его самого, и он столкнулся с навязанной самому себе формой «океанской справедливости». Устройство Metox по-прежнему вовремя предупреждало нас, давая возможность своевременно уклониться от нападения врага.

Мы провели следующую ночь, перезаряжая носовые торпедные аппараты. Эта операция всегда была трудна для нас из-за тесноты в носовом торпедном отсеке. Массивные цилиндры диаметром 533 миллиметра приходилось снимать со стеллажей, к которым они были надежно прикреплены, и, подавая вперед, загружать в пусковые трубы торпедных аппаратов. Осуществить эту процедуру становилось несколько проще, когда лодка имела небольшой дифферент на нос, поэтому мы уравновешивали лодку в воде так, чтобы сила тяготения помогала нам в работе. Никто из не занятых на вахте матросов почти не спал в эту ночь, поскольку они должны были держаться за свои койки, иначе они бы соскользнули с них и оказались на палубе. Парни, которые обычно спали в носовом торпедном отсеке, не могли даже прилечь, потому что должны были сложить свои койки, чтобы открыть путь для передвижения торпед вперед.

Во второй половине наступившего дня вахтенные на мостике заметили клуб дыма на востоке. Мы немедленно пустились в погоню, однако частые воздушные тревоги значительно затрудняли это преследование. Неприятель, должно быть, знал, что мы находимся в этом районе, потому что часто зигзагообразно менявший курс пароход постоянно был прикрыт сверху воздушным патрулем. В конце концов, после захода солнца, самолеты прикрытия были вынуждены вернуться на базу. Теперь был наш шанс: сейчас или никогда. Мы дали залп двумя торпедами, но неожиданный поворот, совершенный пароходом в самый неподходящий момент, привел к тому, что торпеды прошли мимо. Наша несостоявшаяся добыча, идя на скорости более двенадцати узлов, исчезла в темноте.

Ночью мы провели еще пару часов, снова перезаряжая пустые торпедные аппараты. Обнаружилась также опасная течь вентиля балластной цистерны левого борта, которую было необходимо устранить. И словно всего этого оказалось недостаточным, мы были вынуждены постоянно погружаться из-за воздушных тревог. Стало очевидно, что самолетные радары авиации противника стали гораздо эффективнее, что лишало нас традиционного прикрытия темноты ночи. Стаи вражеских самолетов, постоянно круживших над нашими головами, были столь многочисленны, что, поднимаясь на поверхность, мы сами были вынуждены идти зигзагообразным курсом, чтобы избежать шанса неожиданно заполучить бомбу с воздуха. Неимоверно раздражала необходимость постоянно менять курс, словно перепуганный маленький пароходик, но лучше безопасность, чем раздражение.

Оглядываясь назад с преимуществом знания всей информации, становится ясно, что западные союзники знали о каждом нашем передвижении. Мы далеко не полностью осознавали это в то время, но чувствовали, что весь ход войны в Атлантике решительно оборачивается против наших подводных лодок. Прежде всего, наращивание вражеской авиации сделало нашу предыдущую тактику совершенно неэффективной. Безвозвратно миновали те дни, когда мы могли маневрировать прежде всего на поверхности и уходили под воду только для атаки или скрываясь от самолетов. Устройство Metox по-прежнему своевременно предупреждало нас о появлении вражеской авиации, давая возможность вовремя скрываться от их атак под водой; но как только мы вынужденно погружались, наша скорость позволяла нам перехватывать только самые медленные из судов противника. Вынуждая нас оставаться в погруженном состоянии, союзники превращали наши подводные лодки в нечто чуть большее, чем медленно движущиеся минные поля, опасные для их судов только в том случае, если те пересекали наш путь. Мы пробовали обнаружить конвой противника по его активному радиообмену, но это позволяло союзникам засечь наши попытки и направить конвой в обход нас. Как только конвой оказывался в безопасности, бомбардировщики и истребители тут же слетались на нас, как стая шакалов.

Технологическая гонка была, безусловно, важным, но далеко не единственным фактором. Как только союзники смогли взломать нашу совершенно секретную систему шифровки данных «Энигма», они получили возможность читать буквально каждое радиосообщение между нашими лодками и штабом подводных сил. Другим важным фактором, о котором мы не знали еще долгое время после окончания войны, было предательство адмирала Канариса, начальника нашей военной разведки. Канарис, один из величайших предателей Второй мировой войны, ответствен за смерть многих из моих товарищей. Сегодня я не питаю никакой неприязни к нашим бывшим противникам (британцам и американцам), но я никогда не прощу Канариса за его хладнокровное предательство многих из моих бывших сограждан 31 31 Канарис также во многом повинен в нападении Германии на СССР 22 июня 1941 г., поскольку сознательно сообщал Гитлеру сильно заниженные данные о количестве танков, самолетов, числе дивизий в Красной армии. Уже в первые недели войны Гитлер в сердцах заявлял, что не начал бы эту войну, если бы знал о реальном количестве войск и боевой техники в распоряжении советского командования. .