Ганс Якоб Гёбелер - Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U-505. 1941–1945

Около 01:30 бомбардировщик, ставивший мины, неожиданно возник из темноты и начал обстреливать нас из крупнокалиберного пулемета. Пули, попадая в воду, образовывали длинные линии фосфоресцирующих кругов вокруг нас. Мы отвечали им из наших 20-мм орудий, расписывая небеса ярко светящимися трассирующими пулями. Пожалуй, наш ответ оказался слишком горячим для нашего гостя, и он предпочел побыстрее исчезнуть. И снова наш Metox не предупредил нас о приближении самолета, который в темноте ночи обязательно должен был использовать свой локатор, чтобы найти нас.

Германский прорыватель блокады, который скрывался рядом в темноте, был привлечен всей этой перестрелкой и присоединился к нам в качестве эскорта в гавани. Впереди двинулись минные тральщики на случай, если бомбардировщик все-таки успел поставить мину. Оставшуюся часть пути мы невозбранно прошествовали в порт.

Незадолго до полуночи мы вошли в бронированный Skorff Bunker и ошвартовались у причала, предназначенного для U-505. На этот раз нас отнюдь не встречали с фанфарами, на пирсе стояли лишь несколько скептически выглядевших специалистов. Мы получили четкое впечатление, что они недовольны нашим скорым возвращением в порт. Но когда они изучили список отказавшего во время похода оборудования, их отношение к нам стало более примирительным.

На следующее утро после нашего возвращения в порт главный инженер флотилии с группой высокопоставленных сотрудников верфи произвел тщательный осмотр нашей подводной лодки. Они обнаружили, что почти все сальники наших воздушных вентилей, клапанов срочного погружения, балластных цистерн, аккумуляторов и топливных цистерн совершенно заржавели. Это объясняло утечку топлива, которая едва не стоила нам жизни. Сначала сотрудники верфи настаивали на том, что материалы, поставленные им производителями, были некачественными, но позже были вынуждены признать, что это не так. В конце концов они неохотно пришли к выводу, что кто-то вылил аккумуляторную кислоту на сальники и клапаны.

Несколько других подводных лодок также пожаловались на необъяснимые отказы оборудования. Некоторым из них, без сомнения, просто не повезло. Однако имелось много случаев несомненного саботажа. На одной из лодок обнаружили присутствие сахара в смазочном масле. На другой нашли труп отравленной собаки в цистерне для питьевой воды. На многих лодках среди еды были обнаружены вздувшиеся от ботулизма или небрежно закрытые банки консервов.

Конечно, сравнительно с более серьезными случаями, такими как магнитные мины, прикрепленные к корпусу, это были относительные мелочи, правда могущие обернуться весьма неприятными случаями в походе.

В течение следующих двух недель наша лодка прошла серьезный ремонт. Заменена была также четырехствольная 20-мм зенитная установка – на 37-мм орудие «Эрликон» современной конструкции. Это швейцарское орудие работало как часы все оставшееся время до конца лодки. Тем временем небольшая часть экипажа была отправлена на специальные курсы, но большая часть осталась на борту, помогая в осуществлении ремонта. При этом мы не спускали глаз с рабочих верфи, осуществлявших ремонт.

Как я уже упоминал выше, один автор пришел к заключению, а другие подтвердили этот факт, что инцидент с бомбардировкой Силлкока отрицательно повлиял на наш боевой дух в тот период. Он подразумевал, что наш боевой опыт был потрясен случившимся, а технический урон, который мы получили, был просто надуманным предлогом вернуться в Лорьян и избежать сражения. Я категорически заявляю, что это была совершенная чепуха!

Никакая подводная лодка не может продолжать боевой поход с теми повреждениями оборудования, которые мы получили. Тем более что наш боевой дух был на высоте. Мы, экипажи подводных лодок, были особо отобранными людьми и специально подготовленными для этой профессии. Мы гордились этим и стремились выполнить свой долг, несмотря на все возрастающие против нас шансы. Когда наша лодка была поражена воздушной атакой Силлкока, мы ни на минуту не остановились, сражаясь за ее плавучесть. Сама история U-505, как самой сильно пораженной в бою лодки, самостоятельно вернувшейся в порт, служит красноречивым свидетельством нашей решимости не сдаваться. Равным образом мы были готовы снова вернуться в бой, как только это станет возможным. Принимая во внимание то, что позднее произошло с Чехом, я могу понять, почему некоторые авторы получили ошибочное впечатление о нашей лодке, но боевой дух остального экипажа никогда не падал.

В ходе войны я узнал, что многие из 32 000 членов экипажей своих подводных лодок никогда не вернулись из своих боевых походов и упокоились в своих «стальных гробах» на дне морей и океанов. Я также знавал многих из них, которые дожили до нашего времени. Как люди они были, а некоторые такие и сейчас, довольно жестокого характера. Подводный флот германских военно-морских сил понес самый высокий процент потерь, в сравнении с любым другим родом войск в истории. И все же, несмотря на эти ужасающие потери, мы продолжали выходить в море против наших врагов вплоть до самого последнего дня войны. Хотя история жестоко осудила германское политическое руководство за развязывание этой войны, ни один человек не посмел осудить отвагу, мужество и преданность долгу, проявленную экипажами подводных лодок.

Ныне существует громадное количество людей, которые начитались книг, насмотрелись кинокартин и на основании этого считают себя экспертами того, что происходит на борту подводной лодки. Но на самом деле никто не может в точности знать этого, кроме тех, кто был там. Цель этой книги состоит в том, чтобы продемонстрировать истинное положение дел, пусть даже для того маленького кусочка войны, в котором я участвовал. И я говорю вам теперь, искренне и без каких бы то ни было неумолчаний, что экипаж U-505 никогда не переставал жить по самым высоким стандартам, установленным для нашей службы адмиралом Дёницем.

1 августа 1943 года мы вновь покидали гавань Лорьяна для действий в богатых охотничьих угодьях Западной Атлантики. На этот раз мы шли в компании и других лодок: U-68, U-523 и U-123. Я присоединился к большинству экипажа, стоя на коленях на верхней палубе со спасательным нагрудником на шее на случай подрыва мины. Религиозный символизм нашего выхода из гавани с преклоненными коленями никогда не ускользал от нас.

Бискайский залив встретил нас непогодой. Большие зеленые волны перехлестывали через носовую часть лодки и обдавали тучами брызг вахтенных на мостике. К рассвету нам удалось преодолеть сильное волнение, пробиться к Punkt Kern и изготовиться к нашему последнему пробному погружению перед следованием на запад. Мы до сих пор не имели возможности погрузиться глубже 40 метров со времени проведенного ремонта нашего прочного корпуса, в том числе нашего предыдущего, сокращенного похода. Хотя эти погружения уже стали частью обычного ритуала перед выходом в поход, именно этот один заставил нас поволноваться.